Сосед Сэм Орпинт, к которому обращены были эти слова, соглашался с трактирщиком в суждениях о красоте жены его, но не совсем был уверен, что Ионе присудят окорок. Впрочем, он не спорил, а только молча кивал головой, как бы совершенно соглашаясь с ним. Орпинг сам был человек женатый и знал, каково жить с женою.
Кандидат на получение окорока был, по собственному мнению, мужчина видный и красивый. Другим казалось, что красивые мужчины бывают выше Ионы ростом, не так тучны, не так краснолицы, не так толстоносы, но ведь на людей не угодишь; Иона был доволен собою. Он был убежден, что правится женщинам; и как не согласиться с этим, если нашлось четыре невесты, поочередно соглашавшиеся выйти за него? Иные объясняли согласие их не любовью, а другими соображениями; но конечно Иона лучший судья в своем деле. Как бы то ни было, он очень заботился об украшении своей персоны: носил пестрые жилеты и цветные фраки; обращал большое внимание на свой парик и другие принадлежности костюма; ни на одном трактирщике нельзя было найти такого белоснежного фартука.
В лучшей комнате трактира висела, для назидания гостей, отлично переписанная копия присяги, требуемой от желающих получить окорок, присяги, прежде казавшейся хозяину столь страшною, но теперь не представлявшей никаких затруднений. Об этой оригинальной формуле часто мы будем упоминать, потому сообщим ее здесь вполне.
«Клятва».
«Вы должны дать клятву, что никогда не нарушали супружеских обязанностей; что со дня свадьбы ни ссорою, ни распрею, ни дома, ни вне дома не оскорбляли друг друга ни словом, ни делом; что с минуты бракосочетания не желали разлуки; что в течение года с днем и не подумали пожалеть о том, что стали муж и жена, но искренно и верно продолжали любить друг друга, как в первый день брака. Если вы можете, не колеблясь, дать в том клятву без всякого страха, то получите в честь и славу себе целый окорок ветчины — таков наш знаменитый донмовский обычай.»
Ни ссоры, ни сожаления, ни измены, не только делом, но и мыслью. Постоянная любовь в течение целого года с днем — таковы условия. Они так редко соблюдаются супругами вообще, и донмовскими супругами в особенности, что почти никто не имеет права на окорок.
Награда эта установлена была в глубокой древности, с того времени, как сэр Реджинальд Физвальтер, явясь в простом, мужицком платье к доброму приору Донмовского Монастыря, получил от него окорок ветчины в награду за верность жене; но это предание основано только на легенде. Древнейшая из наград, памятных истории, дана была, в седьмой год царствования Эдуарда IV Стевену Семьюэлю и его жене. До уничтожения монастырей она была дана еще два раза, именно: второй случай был при Генрихе VI-м, а третий в начале царствования Генриха VIII-го; но добрый старый обычай продолжался и по уничтожении монастырей; право присуждать награду передано было, вместе с монастырскими землями, сквайру Монкбери. Сохранился и портик, под которым счастливые и верные супруги давали присягу, и огромное дубовое кресло с хитрыми узорами, на которое садилась награжденная чета; по-прежнему носили счастливцев в этом кресле кругом стен здания, при звуке скрипок, волынок и лютней, при радостных восклицаниях народа; по-прежнему впереди процессии носили драгоценную награду, ими полученную; но супружеская любовь и верность у англичан стала, кажется, баснословною редкостью: в течение двух столетий только два раза была выдана награда; и вот уж пятьдесят лет никто не получал ее, хотя окорок был приготовляем ежегодно и ежегодно провозглашалось в баронском Донмовском Суде, что достойная чета может явиться и получить его. Претендентов являлось много, но никто из них не удовлетворял строгим условиям присяги.
Мы видели супругов, считавших теперь себя достойными окорока: Иона и Нелли надеялись получить награду.
Дом, где помещался их трактир, был великолепнейшим во всем околотке, когда в нем жил сэр Вальтер Физвальтер, странный человек, о котором носилось много загадочных слухов, не приносивших ему чести: говорили, что он жестоко обращался с женою, что несчастная была доведена им до самоубийства, и что тень ее являлась в опустевшем доме, который потому был продан за дешевую цену. В последнее время тень покойной леди Физвальтер мало беспокоила посетителей; но все еще была в покинутом углу здания комната, где являлась тень женщины каждому, осмеливавшемуся провесть там ночь. За исключением этого уголка, гостиница была спокойна и удобна. Хороший эль, чистое столовое белье, услужливый хозяин, веселая хозяйка — чего же больше искать проезжему?
Читать дальше