Констанс Холл: Милая мятежница

— Не вызывать же тебя на поединок! У тебя не хватает сил по-настоящему владеть мечом, поэтому приходится терпеть твои выходки, — криво улыбнулся сэр Уильям.

— Если бы мы сражались копьями, тебе не удалось бы так легко одолеть меня.

Воин снял шлем и улыбнулся. На спину его упали золотистые косы толщиной с запястье Уильяма.

Рыцарь положил тяжелую руку на плечо дочери, обнял ее и поцеловал.

— Вот в этом ты совершенно права, Ларк, но я не настолько глуп, чтобы позволить сбить себя с лошади на глазах собственных сыновей и вассалов.

— Ты хочешь сказать, что сжульничал при жеребьевке, когда мы выбирали оружие?

— Не то чтобы сжульничал, но, признаю, краем глаза мне удалось подсмотреть, в какую руку Эвел взял соломинку.

— Ну ты и хитрюга!

Девушка ткнула отца кулачком в грудь и улыбнулась ему, несмотря на полученные на ристалище синяки и шишки. Эту улыбку дочери Уильям любил больше всего на свете. Он заглянул в ее медовые глаза и возблагодарил Пресвятую Деву за то, что Ларк ничем не походит на другую его дочь, Элен, которая все свое время отдавала хозяйственным заботам, а сказать отцу доброе слово или хотя бы тепло ему улыбнуться обычно забывала. Нет, Ларк была не такой. Она обожала отца и со всей страстью своего горячего, отважного сердца требовала от него ответного чувства. При этом в ее натуре вместе с жаждой любви уживалось редкостное, несвойственное девушке мальчишеское упрямство. Такие противоречия в характере дочери не пугали Уильяма. В тот момент, когда Ларк агукающим младенцем впервые ухватилась крохотными ручонками за его палец, взгляд ее золотистых глаз навсегда пленил отца. Уильям считал, что Ларк отличается от других его детей, как пламя от льда.

Не в пример тем она никогда не дулась на него.

Играя с ней, Уильям подчас намеренно вел себя грубо, а иногда награждал таким чувствительным шлепком, что девчонка валилась с ног. Несмотря на это, она всегда была с ним ласкова и отвечала на не слишком нежное обхождение улыбкой или веселым смехом. Такой Ларк и росла — ни жалоб, ни нытья. В глазах Ларк сэр Уильям никогда не замечал слез, в какую бы переделку она ни попадала и какой бы силы удар ей ни приходилось переносить. Его Голубка была неизменно весела и подвижна, как ртуть, но это, как ни странно, наводило Уильяма на не слишком приятные размышления. Ларк так упряма и решительна, что это добром не кончится. Уильям опасался, что настанет день, когда коса найдет на камень и твердость дочери будет сломлена. Он только надеялся, что ей не придется переносить слишком сильной физической боли, которая, как известно, калечит не только тело, но и душу. Да, с Ларк святые явно перемудрили. Она скроена из того же материала, что и мученицы.

Глядя на дочь, сэр Уильям горделиво улыбался. Однако улыбка исчезала, как только он вспоминал, что большинство мучениц заканчивало свое земное существование весьма плачевно.

От Ларк не укрылась печаль отца, и ее веселость сменилась беспокойством.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Ничего, Голубка, ничего. — Сэр Уильям ласково коснулся щеки дочери.

— Отец, ты что, ослеп? — закричал Эвел.

Сэр Уильям заметил, что пристальный взгляд сына устремлен вдаль. Сэр Уильям оглянулся. К учебному ристалищу приближалась его супруга, леди Элизабет.

Спина у нее была прямой, как копье, а в нацеленных на супруга голубых глазах плескалось негодование.

В лучах солнца длинные черные косы Элизабет антрацитово поблескивали.

Сэр Уильям сжал плечо Ларк.

— Посмотри-ка, сюда идет твоя матушка и, судя по ее виду, готовится содрать с нас кожу. Я ведь обещал ей не пускать тебя больше на турнирную площадку. Теперь нас ничто не спасет от ее брани. Но я, не подкрепившись элем, скандала вынести не в силах, а потому сейчас же направлю стопы в сельскую таверну. Может, и ты отступишь к деревне и подождешь, пока гнев матери остынет?

— Поторопись, отец. А я останусь здесь и задержу ее. — Ларк подмигнула отцу.

— Я знал, что ты не дашь мне бесславно погибнуть, о моя бесстрашная дочь!

Сэр Уильям ущипнул Ларк за щеку и зашагал к забору. С легкостью, удивительной в столь упитанном сорокашестилетнем мужчине, рыцарь одним прыжком перемахнул через ограду. Оказавшись по ту сторону, он обернулся к сыновьям и оруженосцам.

— Кто последним добежит до деревенской таверны, будет нею неделю жрать пироги с навозом.

Парни, не имевшие никакого желания испытать на себе гнев хозяйки Сент-Вейля, издали торжествующий вопль и галопом бросились вслед за сэром Уильямом. Некоторое время они бежали по открытой местности, потом их куртки замелькали среди деревьев, а еще через минуту все пропали из виду.