Джорджетт Хейер - Муж для Фанни

– Осмелюсь сказать, ей бы это очень понравилось, – возразила леди Педнор.

– Я этого не допущу, – твердо заявила Клариса Уингам. – Можешь называть меня практичной, но только прими все во внимание. Разве можно сравнить Ричарда Кентона и маркиза Харлестона? Имей в виду, если бы Харлеетон не был таким человеком, какой он есть, я бы не стала поощрять его ухаживание. Скажи честно, Гонория, встречала ли ты когда-нибудь мужчину, который мог бы дать женщине больше счастья, чем Харлеетон? Забудем о его положении, его богатстве. У кого еще такие прекрасные манеры?! Кто так внимателен и у кого такие веселые глаза?! Разве Ричарда можно с ним сравнивать? Какие качества может отыскать в нем Фанни?

– Его молодость, – криво улыбнулась леди Педнор. – Думаю, она могла бы отыскать в нем много достоинств. Но я говорю тебе, Клариса, если она хочет завлечь Харлестона…

Поскольку особняк леди Педнор находился на площади Беркли, а меблированный дом миссис Уингам, снятый на сезон за бешеные деньги, – на улице Альбемарль, вдова, попрощавшись с кузиной, вскоре уже была у дверей своего дома.

Отказавшись от услуг носильщиков, она быстро вышла из кареты, одной рукой придерживая небольшой шлейф и опустив другую в муфту из перьев. Ее лицо под шляпкой с высокой тульей украшенной тремя изогнутыми страусовыми перьями, все еще было взволнованно. Слова кузины вызвали у нее некоторое беспокойство. Леди Педнор говорила авторитетным тоном, как человек, который постоянно вращается в высшем обществе, тогда как миссис Уингам вновь появилась в свете лишь в начале сезона. И хотя ее добрая помощь, а также связи Уингам (главным образом благодаря молодому лорду Уингаму, рождение которого положило конец надеждам Тома Уингама) помогли почти забытой всеми вдове и ее прелестной дочери оказаться в самом сердце высшего света, у Гонории Педнор, несомненно, было больше оснований говорить о возможных намерениях маркиза Харлестона, чем у человека, познакомившегося с ним лишь два месяца назад.

От таких мыслей на лбу миссис Уингам залегла складка. Она чувствовала подавленность. Ей казалось, что это было результатом усталости и боязни потерять дружбу своего ребенка. Утренний визит к кузине не снял этого напряжения. Мало того, что леди Педнор осудила ее планы в отношении маркиза, она заставила ее вспомнить о Ричарде Кентоне.

Мысли об этом молодом человеке не очень встревожили миссис Уингам. Конечно, между ним и Фанни была детская привязанность, но они вели себя очень достойно. Ричард, казалось, понял, что не сможет содержать жену на жалованье лейтенанта. И как подобает настоящему мужчине, согласился с миссис Уингам, что не стоит объявлять о помолвке, пока девушка не станет взрослее. Да и Фанни не очень возражала против планов матери отправиться в Лондон и провести там сезон. Она всегда была послушной дочерью, и, если ей хотелось проявить свой характер, это было без истерик и плохого настроения.

Оказавшись в высшем обществе, Фанни вела себя совершенно естественно, не потеряла головы от того, что столкнулась с таким непривычным для себя весельем, и не огорчала свою мать, если начинала скучать.

Очень многие восхищались Фанни, но далеко не все ухаживали за ней.

Отсутствие у нее состояния делало ее неподходящей партией для тех, для кого было недостаточно благородного происхождения и красоты невесты. Миссис Уингам предвидела это. Но она все же надеялась на хорошую партию для дочери. Когда же лорд Харлестон совершенно ясно показал, что его привлекает на улице Альбемарль, миссис Уингам стала мечтать о блестящей партии для Фанни.

Его сиятельство, впервые увидев Фанни, попросил леди Педнор представить его матери девушки. Всего лишь за один вечер в Алмакс Эссембли Румз, когда сэр Харлестон всецело посвятил себя беседе с миссис Уингам, а Фанни отплясывала сельский танец с юным мистером Бьютом, вдова Уингам поняла, что он – именно тот человек, от которого зависит счастье Фанни. Когда позднее Фанни присоединилась к ним, Харлестон пригласил ее на танец; позже он заглянул на Альбемарль-стрит и упросил миссис Уингам привести свою дочь на специально устраиваемый им прием в Воксхолл Гарденс. С того дня они, казалось, постоянно находились в его обществе. Однажды утром их навестила сестра сэра Харлестона, вежливая леди, сочувствующая симпатии своего брата. Она не только отнеслась к вдове с должным почтением, но и сделала комплимент красоте Фанни, сказав с улыбкой: