Элизабет Хойт: Герцог полуночи

— Несомненно, ваша светлость, — говорил внизу Крейвен, пока герцог перемещался с кольца на кольцо, туда и обратно по подземной комнате. — Правда, леди любит немного повеселиться, но она, по-видимому, все же понимает, как важно сохранять благоразумие.

Схватившись за очередное кольцо, Максимус усмехнулся. Это кольцо находилось немного ближе к предыдущему, чем остальные, и он повис между ними на обеих руках. Немного помедлив, Максимус вытянул перед собой ноги, а затем, медленно складываясь пополам, едва не коснулся пальцами ног потолка у себя над головой. Глубоко дыша, он удерживал это положение, пока у него не начали дрожать руки.

— Я бы не назвал ее нынешнее ночное путешествие благоразумным, — заметил герцог.

— Пожалуй, так, — согласился Крейвен. — Кроме того, я обязан вам доложить: хотя леди Пенелопа занимается вышиванием, танцами, игрой на клавесине и рисованием, считается, что она не обладает особым талантом ни в одной из этих областей. И те, кто ее знает, не слишком высоко оценивают остроумие леди Пенелопы. Конечно, нельзя сказать, что разум леди каким-то образом поврежден, просто она… э-э…

— Дурочка?

Крейвен хмыкнул и взглянул вверх. И в тот же миг Максимус, отпустив металлические кольца, легко приземлился на носки, а потом подошел к низкой скамье, где лежал набор пушечных ядер разного размера. Выбрав то, которое легко помещалось у него в ладони, он пристроил его на плече, разбежался по подвалу — и метнул ядро в груду соломенных тюфяков, специально для этой цели сложенных у дальней стены подвала. Пробив солому, ядро ударилось о каменную стену.

— Хорошо исполнено, ваша светлость. — Крейвен позволил себе улыбнуться, когда Максимус обернулся, и от этого выражение его лица сделалось необычайно комичным. — Соломенные тюфяки, без сомнения, страшно напуганы.

— О господи, Крейвен… — Максимус с трудом удержался от смеха, ибо никому не позволено смеяться над герцогом Уэйкфилдом — даже ему самому.

— Хорошо-хорошо. — Камердинер прочистил горло. — Итак, в итоге: леди Пенелопа очень богатая, очень красивая, очень модная и веселая, но она не обладает особыми умственными способностями или же… э-э… инстинктом самосохранения. Вычеркнуть ее из списка, ваша светлость?

— Нет. — Взяв другой свинцовый шар, Максимус повторил с ним предыдущее упражнение; когда же от стены откололся кусочек камня, он взял себе на заметку, что следовало принести вниз еще соломы.

Обернувшись, Максимус обнаружил, что Крейвен смотрит на него с недоумением.

— Значит, ваша светлость желает, чтобы его невеста была… э-э… — Камердинер в очередной раз откашлялся.

Максимус строго посмотрел на него, однако промолчал. Прежде у них уже было подобное обсуждение, и Крейвен просто составил список самых важных качеств, необходимых будущей жене герцога. Здравый смысл — или его отсутствие — такое даже не приходило в голову ни одному из них. Но когда Максимус увидел ясные серые глаза и выражение решительности на женском лице… О, в этот момент для него все изменилось.

Да-да, мисс Грейвс принесла в Сент-Джайлз нож — у нее над ботинком был отчетливо виден блеск металла, — и было совершенно очевидно, что она вполне могла бы воспользоваться им. Увидев ее тогда, Максимус не мог ею не восхищаться. Да и какая из его знакомых дам могла проявить такое непреклонное мужество?

Однако, отбросив пустые размышления, герцог вернулся к более насущной проблеме. Отец Максимуса умер, спасая его, и он в память об отце женится на леди… достойной стать герцогиней.

— Вы, Крейвен, знаете мое мнение по этому поводу. Я считаю, что леди Пенелопа великолепно подходит герцогу Уэйкфилду.

— Но подходит ли она мужчине?

Максимус взял следующее ядро, решив сделать вид, что не слышал язвительного замечания Крейвена.

Некоторые сравнивали Бедлам с кругами ада, но Аполло Грейвс, виконт Килборн, знал, что в действительности представлял собой Бедлам. Это была самая настоящая тюрьма. К тому же место бесконечного ожидания.

Ожидания того, что прекратятся постоянные стоны по ночам. Ожидания стука каблуков, предвещавших завтрак — ломоть черствого хлеба. Ожидания плеска холодной воды, которую называли «ванной». Ожидания того момента, когда будет опустошено зловонное ведро, служившее отхожим местом. Ожидания свежего воздуха. Ожидания чего-нибудь, чего угодно — только бы удостовериться, что ты еще жив и на самом деле вовсе не сошел с ума, по крайней мере, пока еще не сошел.