Джоанна Борн - Тайна куртизанки

Ее глаза наполнились слезами. Весьма полезное умение, которое она усердно применяла.

— Очень правдоподобно.

«Он играет со мной», — подумала Анник. Она сомкнула веки, позволив слезинкам катиться по щекам.

— Правдоподобно. — Леблан медленно вел ногтем большого пальца по следу бежавшей слезы. — Но увы, не совсем. Думаю, к утру ты станешь правдивей.

— Я и сейчас с вами правдива.

— Возможно. Мы обсудим это, когда разъедутся мои гости. Сегодня на мою вечеринку пожалует Фуше. Это большая честь. Он приедет ко мне после встречи с Бонапартом. Прямо ко мне, чтобы поговорить о том, что ему сказал первый консул. Я становлюсь важным человеком в Париже.

Что бы она сказала, если б была наивной?

— Отведите меня к Фуше. Он мне поверит.

— Ты увидишь Фуше, когда я поверю, что твой маленький рот говорит правду. А до тех пор… — Он потянулся к вороту ее платья. — Ты ведь постараешься мне угодить? Я слышал, ты можешь быть весьма соблазнительной.

— Я буду… постараюсь доставить вам удовольствие. — Она переживет и это. Да, она сможет пережить все, что бы он с ней ни делал.

— Ты будешь очень, очень стараться, прежде чем наступит твой конец.

Он хотел увидеть ее страх. Пожалуйста.

— Я сделаю, что вы хотите, но только не здесь. Не в грязной камере, не при свидетелях. Я слышу их дыхание. Не заставляйте меня делать это на глазах у них.

— Это лишь английские собаки. Я держу в этой конуре нескольких шпионов, и они останутся живыми, пока не издохнут. — Его пальцы зацепили грубую ткань лифа и потянули вниз. — Мне, пожалуй, нравится, что они смотрят.

Рука протиснулась в лиф и завладела ее грудью. Пальцы были как сухие ветки, он снова и снова причинял ей боль.

Нет, ее не стошнит прямо на вечерний костюм Леблана. Ни в коем случае нельзя выдать свое отвращение.

Анник еще крепче прижалась к стене, пытаясь стать ничем. Она темнота. Пустота. Ее вообще нет. Конечно, это не подействовало, но хотя бы отвлекло внимание.

Наконец Леблан остановился.

— Позже я основательно займусь тобой.

Он последний раз причинил ей боль, так защемив ее рот большим и указательным пальцами, что она почувствовала на губах вкус крови.

— Пока ты меня не позабавила. — Он вдруг отпустил ее и, судя по звуку, взял лампу со стола. — Но позабавишь.

Дверь за ним захлопнулась. Удаляющиеся к лестнице шаги постепенно стихли.

— Свинья, — прошептала она закрытой двери, Анник слышала, как в противоположной стороне камеры шевелятся другие заключенные, английские шпионы, но было совсем темно, и они не могли ее видеть. Она вытерла рот ладонью и проглотила тошнотворную горечь, от которой першило в горле. Прикосновения Леблана были омерзительными, словно по ее телу ползали слизни.

Приведя одежду в порядок, она села на грязный пол. Это конец. Мучительный выбор, как поступить с доверенными ей планами Альбиона, был сделан. Все рассуждения и доводы ни к чему не привели. Леблан победил. Еще день или два она сможет ему противостоять, а потом он вырвет планы Альбиона из ее памяти, и одному Богу известно, чем все это кончится.

Ее наставник Вобан, ожидавший от нее известий в Нормандии, будет разочарован. Оставив за ней решение, как поступить с этими планами, он совсем не рассчитывал, что она передаст их Леблану. И вот она подвела и его, и всех.

Анник глубоко вздохнула. Как странно, что ей осталось всего несколько тысяч вдохов. Сорок тысяч? Пятьдесят? Возможно, она будет считать их потом, когда боль станет невыносимой.

Дважды в жизни она побывала в тюрьме и оба раза в совершенно ужасных обстоятельствах. Но в прошлый раз она хотя бы сидела не в подземелье и могла видеть, что происходит. Правда, тогда с ней была Маман. Она умерла при глупом стечении обстоятельств — произошел несчастный случай, который не убил бы даже собаку. Маман, Маман, она оставила ее одну на этой ужасной земле. Без всякой помощи и поддержки. И теперь — без надежды на будущее…

Ее отвлек хриплый голос, раздавшийся из темноты.

— Я бы встал, чтобы вежливо приветствовать вас. — Звякнула цепь. — Но я не имею такой возможности.

Анник настолько угнетало одиночество, что даже голос врага-англичанина она восприняла как дружеское рукопожатие.

— Грубости в последнее время у меня было слишком много.

— Похоже, вы очень раздражаете Леблана. — Он говорил по-французски без малейшего акцента.

— И вы тоже.

— Он не собирается оставлять никого из нас в живых.

— Вероятно.

Сняв ботинки, она скатала чулки, сунула их в рукав, чтобы не потерять в темноте, и снова обулась. Нельзя ходить босиком, даже в преддверии ада следует быть практичной.