Бертрис Смолл - Розамунда, любовница короля

— Хепберн из Клевенз-Карна, — ответил Эдмунд. — Я встречался с ним однажды, когда он приезжал на ярмарку скота со своими сыновьями. Возможно, он уже умер и один из сыновей унаследовал все, хотя не знаю, который именно.

Шотландцы — люди склочные, и сыновья, вне всякого сомнения, передрались из-за отцовских владений.

— Верно, — согласился Хью, — чего и ждать от шотландцев! Они почти все дикари.

Он поднялся и посмотрел на сонно клевавшую носом Розамунду.

— Эдмунд, подними девочку. Я повезу ее на своем мерине и поведу пони в поводу.

— Нет, я поеду тоже, — запротестовала Мейбл. — Нужно же кому-то присмотреть за девочкой!

— Тогда едем, — сказал Хью, открывая дверь. Солнце только начинало садиться. Хью вскочил в седло, взял спящую девочку у Эдмунда и осторожно пристроил ее голову на сгибе своей руки, удерживая другой поводья.

Из дома поспешно вышла Мейбл, кутаясь в плащ, и с помощью мужа уселась на белого пони.

— Я готова. Постарайся оставить дом чистым, Эдмунд Болтон, когда поедешь завтра за мной.

— Обязательно, дорогая, — заверил он с легкой улыбкой и шлепнул пони по крупу. Животное проворно побежало вперед. Глядя вслед отъезжавшим, Эдмунд думал о том, что его племянница наконец получила оружие, которым может сражаться с Генри Болтоном. Если, разумеется, Хью Кэбот именно таков, каким кажется. Но Эдмунду понравился новый хозяин. Он сердцем чувствовал, что тот — человек хороший.

Эдмунд язвительно хмыкнул. Вот опростоволосился младший брат! Вообразил, будто выбрал племяннице слабого, выжившего из ума старика! Что-то будет теперь?..

Генри всегда был самодовольным, злобным, но недалеким человеком. Эдмунд знал, куда он метит, и его намерения были так же прозрачны, как осколок стекла. Генри выдал Розамунду замуж только потому, что девочка слишком мала, чтобы выполнять супружеские обязанности и рожать детей. К тому же Хью Кэбот стар для подобных вещей. Однако теперь хозяйка Фрайарсгейта стала замужней женщиной, недоступной для хищных охотников за богатством, которые стремились бы жениться на ней, невзирая на желания Генри. Тот хотел получить имение для своих будущих наследников. Если ребенок, которого носит Агнес, окажется сыном, Генри, вне всякого сомнения, попробует выдать за него Розамунду, не дожидаясь, когда этого ребенка отлучат от материнской груди. И не важно, что невеста старше жениха. Подобные вещи были обычными для тех браков, где речь шла о богатых владениях.

Но если Хью Кэбот окажется таким честным человеком, каким его считает Эдмунд, Розамунда навеки избавится от своего дядюшки Генри, который скорее всего перехитрил сам себя.

Эдмунд дождался, пока всадники исчезнут за ближайшим холмом, прежде чем повернуться и войти в дом, чтобы начать уборку. Утром он вернется к своим обязанностям управителя.

Он и Хью вместе научат Розамунду всему, что она должна знать. Девочка станет достойной хозяйкой Фрайарсгейта, когда их больше не будет рядом, чтобы вести ее дела.

Фрайарсгейт, бывший местом недовольств и ссор при Генри Болтоне, сейчас снова стал уютным уголком, где царили счастье и радость, совсем как при родителях Розамунды. Вечером, в канун Дня всех святых, на склонах холмов зажглись костры. В парадном зале Фрайарсгейта на стол водрузили высокий канделябр. Стены украсили гирляндами зелени. Главным блюдом пиршества был сладкий яблочный пудинг, который разделили между сидевшими за высоким столом. В пудинге были запечены два кольца, две монеты и два мраморных шарика.

— У меня монетка! — взволнованно вскричала Розамунда, со смехом выуживая пенни из ложки.

— И у меня тоже, — фыркнул Хью. — Значит, жена, как гласит поверье, мы разбогатеем. Впрочем, у меня уже есть богатство — это ты!

— А что ты получил, Эдмунд? — спросила девочка.

— Ничего, — со смехом признался тот.

— Но это означает, что твоя жизнь будет полна неопределенности, — разочарованно протянула Розамунда, запуская ложку в общее блюдо. — Я найду тебе кольцо!

— Но он уже женат на мне, — напомнила Мейбл. — Оставь кольца судомойкам, которые доедят все, что останется на столе, моя юная леди.

— А тебе что-нибудь попалось? — не унималась девочка.

— Шарик, — вздохнула Мейбл.

— Нет-нет! — охнула Розамунда. — Это означает, что твоя жизнь будет одинокой!

— Но она уже не одинока, — отмахнулась няня. — У меня есть ты и мой Эдмунд. И все эти поверья — чистая глупость!

Розамунда в сопровождении мужа вышла из зала во двор, чтобы раздать хрустящие яблочки из плетеной ивовой корзины своим арендаторам, собравшимся вокруг огня. Яблоки в это время года считались добрым знаком и принимались с поклонами, приседаниями и благодарностью от обитателей Фрайарсгейта.