Бертрис Смолл - Гарем

Юный Адам подарил сестре золотое кольцо с выбитым на нем гербом Лесли и выгравированной надписью «Дорогой сестренке Джанет от Адама».

Джанет поднялась со своего места, подошла к мальчику и поцеловала его в щеку:

— О таком брате мечтает любая сестра. Адам вспыхнул и смущенно заерзал на стуле. Джанет тем временем вернулась к подаркам. На последнем подносе лежало удивительно красивое женское седло.

— О Руди! — воскликнула она, не сдерживая своих чувств. — Какая прелесть!

— Согласен, по этот дар не от меня, сага, а от твоего отца.

— Но ты же говорил, что приготовил мне еще один подарок, а это был последний поднос…

— Нет, вы видели эту жадину? — воскликнул Патрик.

— О, пап, прости, — рассмеялась девушка. — Замечательное седло!

— Но к седлу полагается и еще кое-что, дорогая. Пойдемте-ка все на веранду и посмотрим, что подарила бабушка.

Все объединенное семейство перешло на веранду. Там стояла, перебирая копытами, красивая кобыла белой масти. Под уздцы ее держал молодой негр. На нем были ярко-красные атласные шаровары и желтый тюрбан с белым плюмажем. В левом ухе красовалась золотая серьга. Голый торс его был намазан маслом и блестел па ярком солнце.

— Кобылу зовут Вереск, — сказал Патрик.

— А это, — подал голос Руди, положив руку на плечо негра, — Мамуд. Он приручен и обращен в христианство. Вот это и есть мой сюрприз. Я купил его с одного торгового судна в нашей гавани на прошлой неделе. Он оскоплен и, таким образом, стал евнухом.

Джанет была в восторге от этого подарка, чего, однако, нельзя было сказать о Мэри Маккей. Больше того, добрая женщина пребывала в ужасе.

— Черен как вороново крыло! Он накликает па нас беду, — проговорила она. — И о чем только думал жених, делая своей невесте такой подарок?

Мамуд настороженно взглянул на старую шотландку, мгновенно почуяв в ней врага.

— Не говори глупостей, бабушка. Негры сейчас входят в большую моду.

— Если бы он был ребенком, еще понятно, — упорствовала старуха. — Но ведь нет же! И не важно, что он оскоплен. Мне это не нравится.

Вечером Джанет вышла на балкон, с которого открывался красивый вид на море. День был жаркий, длинный, и девушка была рада, что он наконец закончился. В небе сверкнула молния, и вслед пророкотал гром, отозвавшийся эхом в холмах.

«Скоро пойдет дождь, и станет свежее».

Джанет вернулась с балкона и легла в постель. Закрыв глаза, она расслабилась. Сегодня после всех торжеств произошло одно небольшое событие, которое явилось убедительным доказательством того, что Руди с таким же нетерпением ждет их свадьбы, как и она сама.

Они сидели в саду герцога, и Руди, который до этого позволял себе разве что поцелуи в щечку, крепко обнял ее и поцеловал в самые губы. Поначалу не ожидавшая этого Джанет вздрогнула, но Руди стал нашептывать ей на ушко всякие нежности, и она позволила ему поцеловать себя еще раз. Ее невинный и пылкий ответ на его поцелуй обнадежил Руди, и, накрыв рукой ее грудь, он принялся ее нежно ласкать. Джанет как будто со стороны услышала легкий сладкий стон, сорвавшийся с ее губ, почувствовала нахлынувшее тепло и слабость во всем теле. Однако их прервали. Издали донеслись крики детей. Это Адам и младшие братья Руди играли в какую-то шумную игру. Внезапно испугавшись, Джанет оттолкнула от себя жениха.

Руди улыбнулся:

— Господи, как же долго ждать свадьбы, Джанет.

— Да, — со вздохом проговорила она, — но такова воля моего отца.

Лежа сейчас в постели, Джанет впервые всерьез задумалась о том, что, может быть, отец был прав. Она страшно любила Руди, но его ласки пробудили в ней такие чувства, к которым она была еще не готова. Возможно, она действительно слишком молода.

«Может, я попрошу отца передвинуть сроки свадьбы, а может, и нет, — подумала она. — Времени много, посмотрим».

Дождь начался резко, тяжелые капли дробно застучали по крытой красной черепицей крыше виллы. Перевернувшись на живот, Джанет вновь закрыла глаза. Мерный шум дождя быстро убаюкал ее, и она заснула.

Рождество осталось позади, и наступил новый, 1493 год от Рождества Христова. Праздники со всеми их пиршествами и весельем подарили Джанет немало счастья. Положение ее было двойственное: теперь уже никто не смел называть ее ребенком, но вместе с тем она еще и не стала взрослой женщиной.

Как от невесты наследника герцога Сан-Лоренцо, от нее ныне ждали многого. Ведь в будущем она станет герцогиней. Теперь Джанет появлялась вместе с Руди на всех официальных и церковных церемониях, а в рождественский день самолично раздавала милостыню нищим Аркобалено. Джанет чувствовала, что взрослеет не по дням, а по часам.