– Мариш!!! – укоризненно протянул Антон, досадливо морщась. Марина, подхватив свободной рукой медведя, и, не проронив ни слова, направилась на кухню, где, усадив дочку за маленький детский столик, купленный специально для Анечки, поставила перед ней чашку молока и вазу с печеньем.
– Мама, – Аня поглощала пищу торопливо, закидав крошками весь стол, вертелась и нетерпеливо подпрыгивала на стуле, разлив молоко.
– Расскажи сказку про молочные берега… – хихикнула она с набитым ртом, шлёпая пальчиком по луже на скатерти.
– В поезде расскажу, принцесса! – Марина поцеловала дочь в мокрую от молока щёку, вытирая салфеткой её выпачканную мордашку.
– Я ещё не доела! – Анечка схватила из вазочки овсяное печенье, опрокидывая кружку с недопитым молоком, но Марина, понимая, что с минуту на минуту приедет такси, отнесла девочку в коридор и усадила её на пуфик, поправив сбившийся на бок бант.
– Пи-пи на дорожку хочешь?
– Нет.. – прочавкала Аня, дёргая Марину за пуговицу.
– Я спать хочу! – заявила она всему миру, взяв в толк, что мать торопится и что настал черёд для капризов и вывертов.
– Мариш, опоздаете!!! – предусмотрительно раздался из комнаты мягкий баритон мужа, и тут Марина вспылила, что никогда не позволяла себе в присутствии малышки.
– Антон, чёрт возьми, одень ребёнка! – рявкнула она громовым голосом, отвечая на зазвонивший мобильник.
– Не кричи на меня! – невозмутимым тоном ответствовал вечно занятый и флегматичный супруг.
Марину всегда поражало его олимпийское спокойствие в любых, даже самых конфликтных ситуациях, а также раздражала её собственная неспособность раздуть из мухи слона и организовать небольшой семейный скандальчик.
– Не умеешь ты, Мариш, время распределять! – выдал он, и это была самая длинная фраза, коей Антон разродился за последние три дня. Марина понимала, что, не смотря на фасад отстранённой отчуждённости, муж переживает предстоящую разлуку и по-своему уже скучает по жене и дочери, поэтому она промолчала, краем глаза наблюдая, как тот вытащил из комнаты сумку и маленький рюкзак дочери.
– Документы проверила?
– Да!
Марина слегка нервничала, застёгивая на Ане ботинки, надевая тёплую кофточку и завязывая ушанку из белой норки. Она и сама не понимала, отчего её вдруг охватила лёгкая хандра, хотя, она никогда не была подвержена депрессиям или перепадам настроения, но именно в эту самую минуту, ей вдруг остро и нестерпимо захотелось отменить поездку. Какое-то нехорошее предчувствие закралось ей в душу, а кто-то тихо, но внятно произнёс: «ОСТАВАЙСЯ ДОМА!».
– Такси уже приехало!! – Антон помог жене облачить Анечку в шубку и, смачно поцеловав девочку, отступил на шаг назад.
– Мариш,– сказал он и осёкся, не сумев подобрать нужные слова. Сердце было охвачено неизъяснимой грустью прощания, а вид запакованной в белые меха Анечки вызвал щемящую ностальгическую нежность.
– Ну, Тошка, мы поехали!
– Мариш, мне кровь из носу нужно сдать заказ!! Я не могу проводить Вас на вокзал! –извинился он внезапно севшим надломленным голосом, помогая донести сумку до лифта.
– Пустяки! – Марина беспечно улыбнулась, отчего на щеках у неё образовались ямочки, которые так любил Антон.
– Завтра мы будем в Москве, и Катя встретит нас на вокзале!! Мы позвоним тебе! Провожать не надо! Мы сами! Иди, работай!!
– Папулечка! – пискнула Аня, роняя мишку, которого она вертела в руках весь процесс одевания и когда Антон нагнулся, что бы поцеловать её, то обслюнявила его небритую щёку.
– Пока-пока! – Марина скользнула летящим поцелуем по губам Антона. Держа в одной руке дочь, за спиной которой висел рюкзачок, а в другой дорожную сумку, исчезла в недрах лифта, а Антон, закрыв за ними дверь, грустно улыбаясь, поднял с пола медведя и прошёл на кухню, усевшись прямо на детский стол в молочную лужу. Тихо тикали настенные часы, отбивая мерный такт его одиночества. Он рассеянно взял со стола печенье и сжевал его, не чувствуя вкуса. Они никогда не расставались больше чем на два дня, и теперь Антон пожалел о том, что не плюнул на всё и не поехал вместе с ними.
Просидев минут десять в гробовом молчании, поедая печенье, он очнулся, хлопнул себя ладонями по ляжкам и громко заявил сам себе: «Надо работать!»
Он и предположить не мог, что видел свою семью в последний раз…
***
Мэрилу не помнила, сколько пролежала без сознания на голой промозглой земле, съёжившись в маленький беззащитный комочек. С темнотой пришёл холод: ледяной, пронизывающий до мозга костей, проникающий под тонкую полупрозрачную ткань рубашки, и девушка, наконец-то очнувшись, знобко поёживаясь и постанывая от боли, кое-как приподнялась на локтях, прищуренным взором осмотревшись по сторонам. Кругом были пески. Бескрайняя ночная пустыня безбрежным океаном простиралась в своей бесконечности, и Мэрилу, нагнувшись, зачерпнула полную пригоршню песка, дрожа от ночного холода.
Читать дальше