Наталья Солнцева - Фам фаталь

В школе проходила подготовка к олимпиаде по физике, на которую от девятого класса послали его, Сережу Боброва, а из восьмого – новенькую девочку, Лизу Перепелкину, которая за полтора месяца учебы успела зарекомендовать себя соответствующим образом. И когда встал вопрос об участии в олимпиаде, ни у кого из учителей даже не возникло сомнений, что поедет на нее защищать честь класса именно она. Там они и познакомились, оба вышли победителями в той олимпиаде и заслужили уважение всей школы. В честь этого события даже была устроена торжественная линейка, на которой их поздравляли директор школы, завуч и учителя. После этого Сережа стал провожать Лизу домой, часто они готовили вместе уроки, вернее он, как старший, помогал Лизе, объясняя ей наиболее сложный материал.

Затем поступили в один институт, правда, на разные факультеты, и когда он закончил учиться, а Лиза была на пятом курсе, осенью сыграли свадьбу. Еще через год у них родился сын Антошка. Лиза три года не работала, воспитывая сына, а он трудился на кафедре одного из закрытых, как тогда принято было называть, НИИ. Его карьера успешно шла в гору, он быстрыми темпами продвигался по должностной лестнице, и все было бы ничего, если бы не шарахнула в стране перестройка – наука стала никому не нужна, и все институты стали закрываться один за другим или переходить на самоокупаемость. Кто работал в той системе, знает, что это такое. В общем, и Сергея Боброва, в то время молодого подающего надежды специалиста, коснулась судьба многих научных работников: чтобы прокормить семью, он вынужден был поставить крест на научной карьере и пойти «на вольные хлеба» – зарабатывать деньги.

Поначалу у него это не слишком хорошо получалось – на этапе становления дикого бизнеса ему мешала его природная порядочность, честность и интеллигентность – слишком многие тогда играли по своим правилам и не считали зазорным «кинуть лоха», а он не мог и не хотел отвечать тем же. Был период отчаянного безденежья, из которого приходилось выкарабкиваться, раздирая в кровь ногти и стачивая зубы от усилий. Многие тогда так и не смогли подняться: кто-то запил и совсем выпал из бизнеса, а кто-то и вовсе сгинул. Сколько тогда полегло народу – одному Богу известно, а вернее было бы сказать, дьяволу. Кого-то, более удачливого или наиболее наглого, отстреливали, взрывали и поджигали. Кто-то, кто оказывался по другую сторону баррикад, садился – причем надолго. В общем, мало кто из попавших под мельничные жернова бизнеса той эпохи выбрался живым и невредимым, без тех или иных потерь: кто-то потерял дом и последние деньги, кто-то своих близких, а кто – и самого себя.

И Сергей Бобров, к сожалению, не стал исключением из общего правила – на его долю также выпали лишения и потери. И одной из самых серьезных стала его семья. Да, грустно об этом вспоминать, но не хватило тогда у них сил, чтобы сохранить то, что так хорошо начиналось. Он до сих пор даже не знает, кто из них с женой виноват больше: он ли, что-то важное упустивший из виду, чего-то не доглядевший, или она, не сумевшая что-то понять, принять, перетерпеть. Но, так или иначе, их семейная лодка побултыхалась, посопротивлялась окружившей ее стихии, да так и не пристала к тихой гавани, а затонула посреди океана жизненных трудностей, накрытая очередной отчаянной волной. Это сейчас Бобров думает, что можно было что-то изменить, что-то переиграть, что-то спасти, а тогда… В то время, если честно, у него физически даже не было времени, чтобы остановиться во время гонки, в которую он был втянут не по своему желанию, а по воле судьбы, и задуматься, оглядеться. Тогда все складывалось так, как складывалось. Да чего уж ворошить прошлое!

После развода с женой у него было еще 2–3 более или менее серьезных романа. Однако эти отношения больше не приводили к созданию семьи, а затухали, сходили на нет сами собой. С каждой из этих женщин Бобров до сих пор поддерживает теплые, но уже чисто приятельские отношения, т. к. всегда исхитрялся расставаться так, чтобы не нанести душевной травмы другому человеку, не ранить, а оставить после себя только приятные воспоминания. И не раз эти женщины помогали ему в тех серьезных жизненных ситуациях, когда нужна была помощь и поддержка близкого человека. Да и он тоже готов был сделать, и делал все, что было в его силах, чтобы каждой из них жилось легче.

Но все эти женщины, включая, теперь уже бывшую, жену, не были даже издалека, даже немногим похожи на ту, которая сейчас стояла на пороге офиса и смотрела ему в глаза. И, тем не менее, он ощущал, как по всему телу разливается нечто, что он не в силах ни объяснить, ни тем более побороть в себе. Это было похоже на все, что угодно – на магию, колдовство, гипноз, только не на то, что ему доводилось испытывать и переживать когда-либо раньше в своей жизни. А Она просто молча стояла, изредка переступая с одной ноги на другую, и продолжала смотреть на него в упор, погружая в какую-то невероятную, почти потустороннюю бездну своих глаз. О ее глазах нужно сказать особо, т. к. они в полной мере заслуживают отдельного описания.