Анастасия Королёва: Нарушенный договор

Только взглянув на него, можно было понять, что всё, задуманное им и отцом, получилось.

– Мама, – прошептала хрипло, чувствуя, как горло горит огнём, – забери меня отсюда.

Леди Элизабет кивнула, не глядя на сына, выхватила из его рук тяжёлый плащ, и, закутав меня в него, подтолкнула к двери. Вот только я остановилась, сделав от силы пару шагов.

У нас на пути стоял отец, а рядом с ним лорд Брайен. Во взгляде последнего бушевала ненависть.

– Идём, – матушка подтолкнула меня слегка, что заставило опустить взгляд и пройти мимо мужчин. Думать о произошедшем совсем не хотелось, но мысли, словно назойливые мухи, лезли в голову. Поэтому я не выдержала, полуобернулась к леди Элизабет, которая осторожно придерживала меня за плечи и тихо, чтобы никто не услышал, спросила:

– Что теперь будет?

С ней, со мной, с нашим замком… Я не стала уточнять, она и так всё поняла.

– После, – так же тихо, одними губами, прошептала мама, и посмотрела куда-то себе за спину.

Я тоже оглянулась. За нами, даже не пытаясь сделать вид, что вовсе не подслушивает, вышагивал Алан. На его губах по-прежнему сияла победная улыбка, а меня вдруг замутило и тут же вывернуло наизнанку. Хорошо хоть успела оттолкнуть матушку, а вот братцу так не повезло.

Его штаны и высокие сапоги пострадали.

– Ты… – задохнулся молодой человек, но так ничего и не сказал, собственно, мне была совершенно безразлична его злость. Мне было плохо. Хотелось провалиться в беспамятство и хотя бы ненадолго забыть обо всём.

– Алан, – хлёсткий голос матери заставил его замолчать, правда, ненадолго.

– Глаз с них не спускай, – бросил он охранникам, они в ответ слаженно кивнули.

– Пойдём, милая, – леди Элизабет напомнила о себе. Я послушно поплелась за ней, то и дело спотыкаясь и норовя оказаться на полу, пока мужчина, следовавший за нами, не предложил:

– Позвольте, я помогу, – я даже не обернулась, увидела лишь, что матушка окинула его презрительным взглядом, но всё же кивнула в знак согласия.

А стоило ему приблизиться ко мне и прикоснуться, как моя апатия разом испарилась, уступив место первобытному страху.

– Нет, – прохрипела я испуганно и отскочила в сторону. Нога подвернулась, и я больно ударилась плечом о стену. Правда, боль эта чувствовалась отдалённо, будто принадлежала мне лишь наполовину.

Леди Элизабет тут же оказалась рядом и виновато произнесла:

– Прости…

За что она извиняется? Здесь нет её вины, просто… Я не могу, я не хочу, чтобы кто-то из мужчин прикасался ко мне.

– Ничего, – слабо улыбнулась и быстро, насколько это было возможно в моём состоянии, прошла последний десяток шагов. Стоило только оказаться в комнате, как я повалилась на кровать. Моё тело перестало подчиняться мне, и потолок вдруг закрутился как волчок.

– Лола, – отдалённо были слышны голоса, – приготовь горячей воды.

– Конечно, госпожа.

– Пошли кого-нибудь к Марфе, пусть даст успокаивающие травы.

И вновь покорное от служанки:

– Как прикажите, госпожа.

Потом моего лица нежно коснулись родные руки, и я нехотя открыла глаза:

– Дженис, милая, идём, сейчас тебе станет легче.

Я никогда не сомневалась в матушкиных словах, но сейчас я ей не верила. Легче? Может ли стать легче, если болит не тело, а душа? И не просто болит, а умирает?

Но вопреки моей убеждённости, я всё же встала, позволила снять с себя плащ, остатки халата и сорочки, а потом, не чувствуя ничего, опустилась в высокую лохань. Она что-то говорила про горячую воду? Так вот, вода была… Никакая. Ни горячая, ни холодная. Я, кажется, вообще её не чувствовала, словно меня окутывала лишь пустота.

– Выпей, – ещё одна просьба матушки, которую я безропотно выполнила.

– Сейчас, милая, сейчас, – как заведённая повторяла леди Элизабет, но я лишь отрешённо смотрела на собственные руки, которые под толщей воды казались какими-то иссиня-чёрными и невероятно худыми, как веточки на молодых деревьях.

А потом я почувствовала, как внутри что-то ворочается, ломается и прорывается наружу.

Кажется, я попыталась вскочить на ноги, а потом закричала, или всё было с точностью наоборот? Не знаю. Я будто снова оказалась в той комнате, прижатая к кровати тяжёлым телом, словно на меня вновь и вновь сыпались удары, от которых было невозможно увернуться. Я слышала хруст костей, я чувствовала вкус крови на губах…

– Поплачь, станет легче, – сквозь приступы страха я всё же слышала матушкин голос, полный боли и непролитых слёз.