Анастасия Королёва - Нарушенный договор

– Мама, милая, скажи, что всё это неправда? Скажи?! – я задыхалась от страха, от непонимания и быстрого стука собственного сердца.

– Дженис! – её тихий уверенный голос разом привёл меня в чувство. – Вот так, – матушка улыбнулась, – смотри на меня.

Я посмотрела. Пелена перестала застилать глаза, и я увидела, как на её скуле расплывается кровавая ссадина и на шее отчётливо виднеются посиневшие следы от пальцев. И если страх до этого отступил, то сейчас подступил с новой силой.

– Это он?! – голос сорвался и испуганным писком прокатился по кабинету, чтобы затихнуть среди книжных стеллажей.

– Послушай меня, Дженис, – мама даже и не подумала ответить на вопрос, впрочем, этого и не требовалось. – За камином есть тайный ход, нужно наклонить статуэтку волка, – она показала мне за спину, но я и не подумала оборачиваться, – туннель выведет тебя к охотничьему домику. Там в одном из сундуков лежит мешок со всем необходимым. Обязательно вылей на себя флакон с духами, они собьют со следа собак. И двигайся на запад, к столице…

– Что будет с тобой? – я не дала ей договорить.

– Это не важно, – матушка отмахнулась и попыталась продолжить, но я упрямо повторила:

– Это важно. Я хочу знать, что будет с тобой?

Леди Элизабет впервые отвела взгляд, избегая ответа.

– Он убьёт тебя, – не вопрос – утверждение. Мой голос перестал дрожать и ломаться. На меня навалилось неестественное спокойствие, будто и не я мгновение назад тряслась от страха.

– Милая, разве это важно? – матушка нежно коснулась дрожащими пальцами моей щеки и улыбнулась. – Я люблю тебя, дорогая, и не позволю ему сломать твою жизнь.

Я отвернулась и поднялась на ноги, впервые в своей жизни принимая самостоятельное решение. Решение, которое, возможно, убьёт меня, но…

– Я тоже люблю тебя, мама, – прошептала тихо, и, пока спасительное безразличие текло по венам, бросилась к двери, опережая крик матери.

На пороге стоял довольный отец, и мне вдруг показалось, что он знал, о чём мама только что говорила мне, и, что куда страшнее, он предвидел, как я поступлю.

– Готова? – гадкая улыбка коснулась губ, и я вдруг подумала, что лучше бы он вовсе никогда не улыбался. Или лучше бы я никогда не видела этой улыбки.

Я не ответила. Расправила плечи и шагнула вперёд.

– Вот и умница, – он больно сжал мою руку чуть выше локтя. – Алан, проводи её.

Я выдержала и его прикосновение, и взгляд, и тычок от брата. Я выдержу всё ради той, что подарила мне тепло и любовь, счастливое детство и беззаботную юность. Она подготовила меня ко всему, и пусть я этого раньше не понимала, но сейчас оценила сполна.

По дороге к моей комнате Алан молчал, что настораживало. Обычно ему доставляло удовольствие изводить меня разного рода пакостями, а сейчас… Тишина. Хотелось развернуться и посмотреть ему в глаза, понять, что он задумал, но я терпела. Шла степенно, держала спину прямо, до ломоты отводя плечи назад, и терпела…

Не думала о том, что меня ждёт, отгоняла любые мысли, которые приносили страх и неуверенность.

– Раздевайся, – не без удовольствия бросил братец, стоило нам войти в комнату.

Колкий ответ ядом коснулся губ, но я промолчала и в полной тишине принялась распускать шнуровку платья. Когда оно змеёй соскользнуло на пол, укрыв ноги воздушной пеленой, я не выдержала, вздрогнула. Нижняя сорочка совсем не скрывала очертаний моего тела, и насмешливый взгляд Алана, казалось, пробирался в самую душу.

– Не бойся, сестричка, меня совсем не интересуют твои прелести.

– Я не боюсь, – упрямо вздёрнула подбородок и сжала руки в кулаки.

Если бы я была так же сильна, как наш кузнец, то с удовольствием ударила бы братца по его довольной физиономии, а потом ещё и ещё раз, пока не стёрла бы с губ эту гадкую ухмылку. Но моей силы хватит лишь на звонкую пощёчину, которая не принесёт облегчения ни мне, ни тем более матушке.

Алан пожал плечами и отвернулся, раскрывая дверцы моего шкафа и вышвыривая из него одно платье за другим.

Я лишь прикрыла глаза, прося у неба выдержки.

– Ты что, собиралась уйти в монастырь? – недовольно бросил братец через несколько минут.

– Что? – произнесла растерянно, совсем не понимая, почему он сделал такой вывод.

– Твоя одежда достойна скромной монашки, неужели среди твоих шмоток нет ничего откровенного?

Его возмущение было искренним и таким неподдельным, что я всё же не сдержалась, съязвила:

– А ты надеялся увидеть здесь гардероб из дома терпимости?