– Полагаете, это так плохо? – мягко спросил д’Альбрэ. – Замужество – самое главное в женской судьбе, такими боги создали прекрасную половину человечества. Семья и дети – это продолжение рода и украшение жизни.
– Я думаю, – упрямо сказал Аластор, – должно быть что-то еще. Айлин – магесса, она сама говорила, что мечтает стать преподавательницей в Академии. Может, дело в этом, но с ней всегда было… интересно. Не как с девушкой, а само по себе. Она умная, веселая, добрая. Истинная леди, хоть и пыталась это скрывать. Вот еще странно, кстати. Я так и не узнал, почему она не любит свою семью настолько, что в двенадцать лет попыталась уйти из рода. В двенадцать! Сразу после смерти отца. И из какого рода! Вы же знаете, что такое Три Дюжины.
– О да… – негромко отозвался фраганец. – Ваш мэтр-командор и его маги переломили судьбу войны, когда дело уже казалось решенным. Впрочем, неважно. Я никогда особенно не стремился к военной карьере, просто для младшего сына это самый легкий путь устроить свою жизнь.
– Я все хотел спросить, месьор д’Альбрэ, – помолчав, сказал Аластор, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей. – Как получилось, что вы приняли предложение моего отца? Да еще сразу после войны. Если это не тайна, конечно!
– Теперь не тайна, – усмехнулся фраганец, удобнее устраиваясь возле огня. – Думаю, мы оба понимаем, что моя роль при вас уже чистая формальность. Всему, что я мог вам преподать, вы научились. И даже гораздо большему, судя по недавним событиям. Это, оказывается, очень приятно – гордиться учеником. Ну-ну, юноша, не смущайтесь так. Заслуженную похвалу следует принимать с тем же достоинством, что и порицание. – Он все-таки пригубил вина из кружки и продолжил: – Что касается моего согласия, это история поучительная, но весьма неприятная. Вы ведь поняли, что я был военнопленным?
Аластор кивнул, осторожно вглядываясь в чеканный горбоносый профиль фраганца, темный на фоне золотого пламени костра.
– Обычное дело на войне, – поморщившись, бросил д’Альбрэ. – Наш полк разбили в самом конце, когда уже все было ясно. Офицеров отправили в ближайший городок, взяли слово чести не бежать, и мы спокойно ждали заключения мира и обмена пленными или выкупа. Только нам не повезло с комендантом гарнизона, при котором мы содержались. Редкостной мразью оказался… Долго рассказывать, да и противно. Мы терпели, пока он не перешел черту, приказав выпороть одного лейтенанта из моей роты, совсем еще юнца. Тот, видите ли, небрежно поклонился при встрече.
– Выпороть? – недоверчиво вскинулся Аластор. – Дворянина?!
– Именно, – кивнул д’Альбрэ. – Мальчишка поклялся, что либо убьет его, либо покончит с собой. И он бы выполнил клятву, я хорошо его знал. Разумеется, потом его бы казнили, а он единственный сын вдовы… И наверняка мои товарищи взбунтовались бы, а с пленными в таких случаях не церемонятся. Впрочем, дело даже не в этом. Признаюсь, я просто не сдержался. Даже рапиру можно сломать, а терпение дворянина куда более хрупкая вещь.
– И что вы сделали? – спросил Аластор, уже подозревая ответ.
– Убил коменданта, – просто и спокойно ответил фраганец. – Вызов на дуэль от пленного он бы никогда не принял, так что пришлось воспользоваться обычным столовым ножом. Отвратительно получилось, но в поднявшейся суматохе про лейтенанта забыли, чего я и добивался. Думаю, меня бы повесили прямо там и немедленно, убийцам не оказывают воинские почести вроде расстрела. Но Пресветлый в милости своей отсыпал мне удачи, в этот день как раз подписали мир. Новый комендант решил свалить заботу на чужие плечи, и меня отправили в столицу, передав дело на рассмотрение в канцелярию его величества Малкольма Дорвенантского.
– Это… бесчестно, – дрогнувшим голосом сказал Аластор.
– Что именно? – с искренним интересом спросил д’Альбрэ. – То, что я сделал? Разумеется.
– Да нет же! То, что собирался сделать этот комендант! – Аластор едва не вскочил от возмущения, но все-таки удержался. – А вы просто защищали свою честь и честь этого лейтенанта!
– Убийство всегда низость, если не освящено традициями войны или дуэли, – усмехнулся д’Альбрэ. – Легко определиться между бесчестьем и честью. Но дай боги, юноша, чтобы вам никогда не пришлось выбирать между разными видами подлости, зная, что без выбора не обойтись. Когда я это делал, то был совершенно уверен, что меня казнят, и до сих пор считаю это правильным. Человек чести не должен становиться убийцей. Но жизнь, увы, гораздо сложнее, чем все кодексы благородства. Меня определенно казнили бы, к тому все шло. Ну, разве что заменили бы повешение расстрелом, учитывая обстоятельства. Но тут вашему почтенному батюшке понадобился подходящий человек, и он обратился к лорду-канцлеру Аранвену. Нам устроили встречу, дальше все понятно, я полагаю?
Читать дальше