Евгения Соловьева - Клинком и сердцем. Том 1

Все-таки Фелипе – умница. Даже не пытается его отговорить, просто попросил отсрочки. Что ж, работа – это святое. Раз Витторио нужен этим вечером живым и здоровым, пусть пока гуляет.

– Удачи, – улыбнулся Лучано и прошел мимо.

От Моста Поцелуев по аллее, потом в узкий переулок. Слева в его конце – три дома, а справа – высокая стена, за которой видно лишь крышу двухэтажного маленького палаццо. В стене – зеленая дверь, не запертая, наверное, мастер выходил на улицу совсем недавно.

Лучано аккуратно закрыл дверь за собой и пошел по саду, утопающему в цветах, несмотря на раннюю весну. Летом здесь и вовсе не вдохнуть от густых ароматов, а яркие краски будут резать глаз, но даже сейчас петляющая тропинка вела через островки зелени и первоцветов, а дом едва виднелся из-под плюща, затянувшего его до самой крыши. Шурх! Из кустов метнулась черная тень, прыгнула ему в ноги, ловя их лапами.

– Мр-р-р-р?

Лучано наклонился, погладил густую блестящую шубку угольного цвета, и зеленые глаза пытливо уставились на него с круглой мордочки. Мандрагора… Значит, и Аконит где-то рядом, он от подруги далеко не отходит.

Действительно, большой серебристо-серый кот вывернул из тех же кустов, и они с Мандрагорой важно пошли вперед, словно указывая путь.

Улыбаясь, Лучано взбежал на крыльцо, толкнул дверь. Втянул ноздрями ошеломляющий запах и сразу пошел на кухню, словно по стелющемуся в воздухе следу.

Мастер готовил яичницу с овощами. На широкой плоской сковороде томились ломтики золотистого бекона, исходили соком и паром крошечные белые луковки, кусочки спаржи, молоденькой репы и тыквы, стручки зеленого горошка. Рядом в глиняной мисочке нежно желтела молочно-яичная смесь, приготовленная для заливания, высилась горка мелко нарезанной зелени, вторая – тертого сыра, стояли баночки с молотым перцем, кориандром, семенами пажитника и чем-то еще…

– Доброго утра, мальчик мой, – сказал мастер, не оборачиваясь и неторопливо священнодействуя над сковородой. – Ты как раз к завтраку.

Лучано прошел по надраенному и навощенному деревянному полу, на котором уже плясали солнечные лучи, опустился на колени и почтительно поцеловал протянутую ему узкую жилистую руку. Единственное кольцо на ней, железное, в виде свернутого стебля розы и с цветком вместо камня, мягко блеснуло на солнце.

– Доброго утра, мастер, – тихо сказал Лучано, вдохнув запах сыра и специй, душистых масел, алхимических ингредиентов, чистой одежды, шамьета…

Этот неуловимый аромат, состоящий из десятков других, изменчивый, но безошибочно им узнаваемый – запах его дома.

Замерев, он дождался, пока мастер кивнет, и лишь тогда поднялся, ожидая распоряжений.

– Почему бы нам не позавтракать в саду? – задумчиво сказал мастер Ларци. – День прекрасный…

– Тогда я накрою? – радостно отозвался Лучано и получил еще один согласный кивок.

Пока дожаривалась яичница, источая умопомрачительный аромат, Лучано собрал и отнес на террасу, выходящую в сад, все необходимое. Расставил глазурованные сине-белые тарелки, поломал фокаччу на куски – в доме мастера Ларци придерживались старых порядков и не оскорбляли хлеб прикосновением ножа. Соль, перец, оливковое масло и чистая вода – ну это как полагается. Напоследок он торопливо разжег особую жаровню для шамьета, стоящую в углу террасы, и, пока угли разгорались, нарезал принесенную из погреба сырую печенку, поставив ее на пол в большом блюде.

Первая усатая морда выглянула из зарослей вьюнка незамедлительно. Конечно, это была Мандрагора, сияющая угольно-черной шубой, как королевской мантией. Следом выбрался серебристый в солнечных лучах Аконит. Пока Лучано забирал из дома салфетки, ложки и прочие мелочи, у блюда появилась белоснежная желтоглазая Белена. И последней из кустов робко выглянула рыжая Наперстянка, подобранная недавно, еще полудикая и худая. Озираясь и недоверчиво глядя на Лучано, она цапнула с блюда самый большой кусок печенки и, грозно урча, утащила его обратно в кусты.

Остальные кошки со снисходительным пониманием глянули ей вслед и спокойно продолжили есть, соблюдая надлежащий этикет.

– Бедная малышка, – покачал головой мастер Ларци, подходя к столу со сковородой, которую нес торжественно, словно дож – свои регалии. – Ничего, привыкнет.

Он разложил пышную дымящуюся яичницу по тарелкам, сел, кивнул Лучано. Сложив перед собой руки, прочитал молитву Семи Благим и первым взял кусок фокаччи, разломив ее над тарелкой. Лучано почтительно последовал примеру.