Лилия Тимофеева - Попаданка по ошибке. Страшно-смешная магия обманутой жены

– Настя, девочка моя, заходи…

Но зайти в магическую обитель мы не успели, резко хлопнула входная дверь. Тетки в приемной вздрогнули, ойкнули и наморщили носы. Воняло жутко. А излучала ужасные ароматы… я. Не та я, что стояла возле Элизы. А та я, что вошла салон. Если совсем точно – мент Петрович в моем теле. Что за разительные перемены произошли с этим самым моим телом всего за одну ночь! Оно жутко воняло. Волосы были растрепаны, и, как мне показалось, их стало немного меньше. Вчерашняя косметика не смыта. Тушь черной каймой размазалась вокруг глаз. Помада растерлась и теперь алела от носа до уха. А платье, что было надето на моем теле, вызывало шок. Такое можно было найти только на помойке.

– Вот платьице на помойке нашел, – подтвердил Петрович мои страшные опасения. – Ну что вылупились? – рявкнул он на всех разом. – Знали бы вы, что мне пережить пришлось.

– Догадываюсь, – ответила я. – Но все же поведай.

Петрович жалобно всхлипнул и стал рассказывать. Вчера он, как и я, не поверил Элизе. Пришел домой, выдул пивка и лег спать. Ночевал один, жена Танька ушла в ночную. Уснул Петрович, по своему обыкновению, в одних семейных трусах. Проснулся от жуткой боли. И обалдел от происходящего. Супруга таскала его за волосы по всей кровати, кусала и царапала. На страсть это было не похоже, потому что Танька выглядела не возбужденной, а озверевшей. Удивило Петровича, как она умудряется его таскать за волосы, которых… нет. И почему с такой легкостью тягает его тело весом в сто тридцать кило?! Когда супруга немного ослабила хватку, он вырвался, удрал и спрятался в ванной. Подошел к зеркалу и взвыл от страха. В отражении была вчерашняя девица из салона, с голым бюстом, ниже из одежды – только его любимые семейные трусы. Теперь он понимал, почему обезумела его жена. Нормальная реакция на молодую, почти голую мадам в супружеской кровати. Петрович с трудом, но вспомнил вчерашние манипуляции Элизы. Неужели ведьма и вправду наколдовала? Додумать мент не смог. Танька, тщетно попинав ванну, пошла в кладовку за топором. Петрович воспользовался моментом и дал деру сразу из ванной на лестничную клетку. Потом на улицу. Но девица с голым бюстом в мужских трусах привлекала внимание. В одном из мусорных бачков мент заметил платье. В него и нарядился.

Петрович вздохнул и закурил.

– Вытащи сигарету немедленно! Ты убиваешь мои дыхательные пути! – рявкнула я.

– И наши! – рыкнули дружно посетители.

– Не брошу. Волнуюсь. Сейчас докурю и убивать пойду! – ответил Петрович и многозначительно посмотрел на Элизу. – Придушу голыми руками.

Теток из приемной как ветром сдуло. Они, внимательно слушавшие весь разговор, ничего не поняли. Но сообразили: вонючая дама замыслила преступление.

Петрович не замедлил претворить свои убийственные планы в жизнь и кинулся на гадалку. Я второй раз за сутки ринулась спасать чужую жизнь. Хорошо, что особых усилий не понадобилось. Просто схватила мента за шиворот помойного платья и даже приподняла от пола. Ох, забыл оборотень, в чьих руках теперь настоящая мужская сила.

Элиза вовсе не была испугана. Быстро выпроводила из салона клиентов и пригласила нас.

Я и Петрович сели на стулья. Вопросительно уставились на гадалку.

– Во-первых, успокойтесь, – попросила Элиза. – Начну с хорошего. Ваше перемещение не навсегда.

Эти слова были бальзамом на душу. Мы с Петровиче расцвели как две майские розы.

– Теперь не самое хорошее. Жить в чужих телах придется не меньше недели. А то и больше!

– Аааа!!!

Когда я вновь отбила Элизу от Петровича, мы продолжили разговор.

– Прекрати на меня кидаться! – предупредила гадалка оборотня в погонах. –Ну, убьешь, будешь вечно в Настином теле жить. Еду готовить, стирать, убирать. Оно тебе надо?

Петрович в ужасе помотал головой: нет!

– А муж ее еще долга супружеского востребует.

При этих словах мент побледнел. Заткнулся, изображая всем видом покорность и внимание.

– Вот и веди себя хорошо, – похвалила Элиза Петровича.

– А что же нам делать? – пала духом и я.

– Думаю, лучший выход: поменяться на время и жизнями.

– Это как? Петрович будет борщи варить, а я в ментовке признания выбивать?

– Ну, не надо сгущать краски, Настя. Сделаем так. Пусть Петрович к тебе идет. Заморозки накупит, пельменей, лапши быстрорастворимой. Больным скажется. Полежит на диване, отдохнет чуток.

– Опять ему все самое хорошее, – всхлипнула я, пустив слезу по густым усам. – И тело молодое стройное, и ничегонеделание. Мне же под бандитские пули лезть прикажешь?