Лилия Тимофеева - Попаданка по ошибке. Страшно-смешная магия обманутой жены

Возле гимназии творилось невообразимое. Родители пропавших учеников уже знали о случившемся и готовы были взять штурмом учебное заведение. Собрались и журналисты со всего города. Хорошо, догадливая Тамара Ивановна вызвала омон. У нас появился шанс выбраться из окружения целыми. Мы запрыгнули в машину и помчались в участок. Генерал Игорь Степанович Вишневский рвал и метал. Вчерашнее исчезновение училок уже было чем-то из ряда вон выходящим. А сегодня пропали еще и дети. Мы с Рыбкиным сидели, склонив головы. Ни зацепок, ни версий у нас не имелось. Ни единой. Зато в голове у меня возникли стихи. В моменты влюбленности я всегда превращаюсь в поэта. Пусть, не Пушкина, Есенина или Блока. Но все же получается. Неплохо. Генерал орал дурниной. Но даже в этом праведном гневе он был прекрасен. Руки сами раскрыли блокнот и застрочили первое пришедшее на ум:

"Пускай сегодня в отделении аврал,

Пусть ты нахмурил грозно брови,

Но нет тебя прекрасней, генерал,

Лицо мое сейчас красней моркови,

Но я, поверь, на свете все отдам

За ночь с тобой наедине в алькове…"

– Петрович! – окликнул меня Игорь Степанович. – Ты моего вопроса не слышал, да? Что пишешь-то?

Я смущенно ойкнула и попыталась захлопнуть ежедневник. Но генерал был настойчив:

– Семен Петрович! Я твои методы уважаю! Знаю: один все распутывать любишь. Но сейчас не тот случай. Вместе работать надо. Прочти, что в голову пришло....

– Нееет, – жалобно пропищала я и попыталась спрятать злополучный блокнот.

– Что?! Неповиновение?! – взревел Игорь Степанович. – Информацию скрываешь?! А ну дал сюда ежедневник! Это приказ!!!!

По фильмам я знала: приказ старшего по званию выполняется беспрекословно. Делать нечего. Близкая к обмороку, протянула блокнот генералу. Тот глянул… Ей-богу, я думала, красавчика хватит сердечный приступ. Он даже не мог ничего сказать. Просто стоял и ловил ртом воздух. Потом заорал громко:

– Вооооон отсюда! Извращенец!!! Дети пропали, а он!!!! Меня того… хочет. Ааааа!

Я неслась так, как не бегала никогда. Жуткое чувство стыда сжигало изнутри. Какая же я идиотка! Перепугала Игоря, предала Егора, опозорила несчастного Петровича! Остановилась недалеко от отделения. Присела на лавочке и разразилась горючими слезами, тихохонько поскуливая: "Иииииии". И что теперь делать? Я даже умереть не могла! Потому что тогда проводили бы в последний путь тело Петровича. А сам мент воспитывал бы моего сына, спал с моим мужем, болтал с моими подругами и жаловался моей маме. Очнулась от того, что кто-то тряс за плечо. Открыла глаза. Надо мной стоял Рыбкин:

– Семен Петрович. Что случилось? Вы генерала… подсидеть, что ли хотели?

– Дай зеркальце, – жалобно сказала я в ответ.

Но вовремя одумалась. Что я там увижу? Отвратную морду майора, да еще зареванную? Надо брать себя в руки. Я сделала вдох-выход и дала команду лейтенанту:

– Оставить давать зеркальце!

– Так у меня и нету!

– Тем более отставить! Доложи лучше, что было после моего ухода.

– Да ничего особенного. Игорь Степанович орал еще минут пять. Таким злым, если честно, я его никогда не видел. Потом успокоился.

– И?…

– Сказал: "Каким бы уродом Петрович не был, но лучшего следака нам не сыскать. Без него тайну массового исчезновения не раскрыть". Приказал Вас найти и продолжить расследование. Но.. это генерал велел, чтобы отныне только я с ним общался, Вы в кабинет – ни-ни…

– Иииии! – снова всхлипнула я.

Страшнее наказания, чем не видеть красавчика Игоря, и придумать страшно.

– Да не переживайте Вы так, Семен Петрович! – утешал Рыбкин. – Вот распутаете дело, генерал сразу подобреет!

Идея продолжить расследование и заслужить расположение генерала придала сил. Я в последний раз всхлипнула и предложила лейтенанту:

– Надо родственников пострадавших, то есть пропавших, опросить. Но сначала давай перекусим…

– За гамбургерами сгонять? – обрадовался Леха.

– Фу, гадость какая! Пошли лучше в кондитерскую.

После пятого пирожного я даже нашла пару плюсов в новой жизни. Калории теперь точно считать не надо. Толстеет-то Петрович. И тут мою голову пронзила ужасная мысль: а что ест оборотень в погонах? Поди жрет все без разбора, и мое стройное тело обрастает отвратительным жиром. Я отошла в сторону, давая понять Рыбкину: надо поговорить наедине. Вытащила из кармана мобильник. Петрович услышал меня, обрадовался, заорал в трубку:

– Настя, ты как? С Танюхой вместо меня помирилась?