Татьяна Коростышевская - Проклятие – миньон!

Слава Спящему, значит, они все-таки живы. Мысль о массовой гибели моих друзей, до сего момента загнанная в самую глубь моего естества, наконец получила разрешение материализоваться. Она стала безопасной.

– Ой, – тоненько протянул лорд Виклунд, садясь на земле и прикрываясь руками. – Что здесь произошло? Почему я без штанов?

– Ты проиграл братьям-медикусам, – любезно ответила я.

– В карты? – Оливер с опаской заглянул под ладони.

Его тоже заковали в ручные кандалы, только после этого позволив натянуть штаны.

– Извольте, лорды, – скомандовал стражник, – мы проводим вас в узилище.

Я только пожала плечами, Виклунд, еще слабый после приступа, тоже не сопротивлялся. Его знатно шатало, на спине подсыхала дорожка крови. Осколки моей бутылки повредили кожу, но, судя по тому, что мне удавалось рассмотреть, раны были неглубокими и чистыми.

– Где Патрик и Станислас? – спросила я вполголоса, приноравливая шаг к его. – Что ты видел? Когда начался пожар?

– Мы с доремарцем ночевали в купальне, – ответил великан. – Я проснулся на рассвете, вышел по надобности и увидел дым, что было дальше, помню слабо.

– А лорд Уолес?

– Патрик покинул нас в полночь перед закрытием казармы, значит, он был внутри.

Тревога опять разрослась, грозясь вырваться наружу отчаянными слезами. Мне срочно нужно поговорить с кем-то обладающим информацией, иначе я просто взвою. Я хочу говорить с лордом-шутом! Арест – это, конечно, здорово и познавательно, но, кстати, о его причине мне тоже хотелось бы узнать.

Разумеется, мое неведение никто не спешил исправлять. Стражники на вопросы не отвечали, более того, градус их расположения изменился в худшую сторону после быстрых негромких переговоров со встреченным по дороге лордом с капитанскими нашивками. Нас с Виклундом перестали называть на «вы», последнего снабдили еще и ножными кандалами, а меня наградили тычком в спину, когда конвоиру показалось, что я замедлила шаг.

В узилище, огромном и квадратном, было сыро до промозглости, темноту слегка рассеивали настенные чадящие светильники числом три. Освещали они пятачок прелой соломы по центру, край дощатого помоста у стены и белые кости человеческого скелета, прикованного к стене противоположной.

Меня втолкнули в помещение первой, я упала на солому и, не в силах сдерживаться, в голос заржала.

– Тебе весело, Цветочек? – Виклунд просеменил к помосту и уселся там, доски скрипнули под его весом. Дверь медленно закрылась, снаружи громыхнул засов.

– Скелет! Оливер! Скелет! Какая дешевая… нелепая… жалкая…

Смех становился все выше и дробнее, сменившись рыданиями. Ардерские мужчины не плачут, никаких вам жемчужных дорожек слез и прочей дамской дребедени. Всхлипы, похожие на кашель и собачий лай одновременно.

– Думаешь, они все умерли?

– Думаю, кому-то этого хотелось, – великан рассматривал свои ручные кандалы со вниманием, которого моя истерика удостоена не была, – и думаю, что наши с тобой, граф Шерези, усилия в том числе не позволили этому желанию исполниться.

– Тогда почему мы под арестом?

– Потому. Ты умеешь открывать замки? Нас не заковали, значит, где-то на этих браслетах есть защелка.

Процесс освобождения от пут занял мои мысли и довольно много времени. Швейные принадлежности были при мне, под сорочкой, достать их было делом плевым. Самая толстая игла вошла в углубление у самой цепочки, встретила на своем пути какую-то преграду и отодвинула ее после дюжины моих ругательств. Браслет раскрылся, одна из рук Оливера оказалась свободной. Он отобрал у меня иглу, и дело пошло быстрее, хотя поругиваться я не перестала. Избавившись от кандалов, мы продолжили беседу.

– Некто устроил пожар в казарменной кухне.

– Не просто пожар, – мотнула я головой, – дым явно был ядовитым. Значит, миньонов хотели не сжечь, а отравить.

– Тогда почему просто не закупорить дымоход, чтоб все угорели во сне?

– Это ненадежно, кто-то, обладающий беспокойным сном, мог разрушить этот план еще в самом начале…

Громыхнул засов, мы повернулись к двери. Станислас без мандолины выглядел более обнаженным, чем Виклунд без штанов часом ранее. Взлохмаченный, расхристанный менестрель поприветствовал нас и присоединился к посиделкам. Он знал еще меньше нашего, арестовали его в купальне, толком не разбудив.

– Где Патрик?

Я пожала плечами.

– А где ты шатался все это время, Цветочек? Провел ночь с ван Хорном?

– Вот уж нет! И не с ван Хорном, а с ван Хартом, меченый… – я хотела по привычке обозвать Гэбриела «меченый красавчик», но вовремя исправилась, просто пропустив второе слово эпитета, – за эту ночь успел сменить родителя!