Анна Цой - Сердце из стекла. Книга третья

Очередной крик, выведший меня из мысленного ступора.

– Ты понимаешь, что будет, если родиться мальчик? – Рая поднесла руку к щеке мужчины, взглянула на него с ужасом и продолжила, – по законам Танатоса даже бастард имеет право наследования!

Я почувствовала себя крайне некомфортно. Подслушивать чужие разговоры определенно было занятием не для меня. Однако, есть вероятность, что сейчас я увижу или услышу что-то важное, а значит уходить нельзя.

– Александр… Алекс… прошу тебя! Убей ребенка, – взмолилась… женщина, которая точно не была моей мамой.

Потом она ею станет, но точно не сейчас.

Мужчина непреклонно, но очень бережно убрал ее руку от своего лица, сделал неуверенный шаг назад и отвернулся.

– Предлагаешь убить своего сына? – его голос был наполнен печалью и горечью, – нет…

В этот момент наверху раздался крик, больше напоминающий вой и следом громкий детский плач, что говорил о рождении ребенка. По лестнице торопливо застучали несколько пар ног, и в залу прибежали сразу три девушки-прислужницы, выкрикивая какие-то фразы, обрывки предложений и неся непосредственную радость. Из всего было понятно только одно-единственное слово.

Мальчик.

Я отчетливо видела, как сверкнули ненавистью глаза Риайи, вздулись вены на висках и затрепетали крылья носа. Она отрешенно пронаблюдала за мужчиной, резко направившимся в сторону выхода, откуда еще недавно прибежали служанки.

Я мигом рванула за уже скрывшимся за поворотом мужчиной, вбежала по прямой лестнице на второй этаж и… остановилась. Потому как отчетливо поняла, где нахожусь. Я была здесь всего пару раз, мельком успела разглядеть обстановку, не изменившуюся за приличное количество лет, однако эти задрапированные тканью стены и «роскошное» убранство замка не узнать было просто невозможно.

Шаг в просторный коридор, освещенный живым огнем свечей, расставленных по углам и подоконникам. Здесь даже расположение ваз с картинами не поменялось. Сзади послышалось шуршание одежды – Рая уверенно шагала вслед за мужчиной с таким видом, будто идет совершать убийство. Почему-то сейчас я не была бы удивлена и этому.

Я уже начала догадываться, что именно происходит. Не совпадал только источник, от которого исходит это видение. Может снова Грим?

Мы прошли вглубь коридора, вышли в еще один, только более узкий и остановились перед деревянной лакированной дверью, украшенной позолотой и рунной вязью. Почему встала мама, я не знала, хотя догадка была – женщина явно любила этого Лорда. И эти чувства были взаимны, потому как подделать эмоции, взгляды и действия настолько достоверно было невозможно. Мама бесилась, ревновала и ненавидела ребенка, которого родила любимому другая женщина. Однако, почему именно дитя? Разве не логично направлять агрессию в сторону самой матери или же возлюбленного? Что-то не сходилось.

Я, уже отчаявшаяся понять хоть что-то, коснулась двери очень знакомой комнаты и толкнула ее. В этот момент на мою руку почти наложилась мамина, а значит это не выглядело как «проделки маленького приведения» или особо сильный сквозняк. Странно, но я была настолько занята теориями в голове, что даже не подумала об этом.

В самой комнате все было почти неизменно – большая двуспальная кровать посередине, пара кресел у камина и жуткие задрапированные тканью стены. Не хватало только прекрасного рисунка замка на стене. Это еще больше подтвердило мою теорию.

На кровати, сокрытая промоченным кровью одеялом, лежала тощая черноволосая девушка. Сомнений в том, что это была Гилида, у меня не возникло. Ее горящий радостью взгляд был направлен на маленький красный сверток в собственных руках – тихо хнычущего младенца.

Моя теория оказалась верной. Именно сейчас я наблюдала рождение Феликсиниана Вольтера. Очевидно, что тот самый Александр являлся маминым «Алексом» и одновременно отцом Феликса.

С минуту все стояли молча, пытаясь вглядеться в копошащийся сверток. Я была не исключением. Спустя некоторое время стало понятно, чего ждут присутствующие – открылась дверь, пропуская в комнату свежий воздух и выпуская тот, что был пропитан запахом крови. На пороге стоял пожилой мужчина. Он поклонился старшему Лорду Вольтеру и, не сказав ни слова, подошел к матери с младенцем. Из своего чемоданчика он достал какой-то прибор, похожий на градусник, бесцеремонно отбросил края ткани в стороны, вызвав при этом злой и возмущенный взгляд Гилиды, и поднес измеритель к ребенку.