Ирина Коняхина: Ген хранитель

Светлана ловко маневрирует между луж. Да что там говорить про эти хмурые больничные корпуса. Она знает, видела, когда искала второй выход с территории, еще более зловещее место, вон там, чуть за поворотом. На одном из одноэтажных желтых зданий, которое остается по правую руку от дорожки, ведущий в «сердечное» отделение, висит бордовая табличка. На ней большими золотистыми буквами безжалостно выведено короткое и страшное слово «Морг». Посетителям, впервые нечаянно взглянувшим в ту сторону, как правило, становиться не по себе…

Николай Потапов, похоже, смотрел в окно, потому что вышел в коридор, чтобы встретить дочь.

– Ну, привет! Как ты? Выглядишь вполне прилично! Молодец! – Светлана окрасила свой голос бодростью и чмокнула отца в щеку.

– Да неплохо! Отдышка только замучила. Вчера сдал кучу анализов для операции, сказали, что все у меня работает идеально – все органы, как у молодого. Кроме сердца.

– Это же здорово! Это же лучше, чем, если бы все было как на выброс!

– Не знаю, что тебе и сказать. Может быть, не так обидно было бы умирать?

– Не говори глупости! Кто это у нас собрался умирать? Тебе сказали, когда будут делать операцию?

– Врач обещал, в середине следующей недели. Скорее всего, в среду. Как раз в мой день рождения. Это очень хорошо! Пойдем в палату, я отдам тебе кое‑что. Я тут заполнил билеты спортлото, опусти их, пожалуйста, в лотерейный ящик у метро.

– Пап, ну какой ящик! Сейчас в Интернете все можно заполнить, и отправить, и оплатить!

– Я привык в ящик. Сделай, пожалуйста. Выйду из больницы, научишь, как заполнять по Интернету.

– Вот это правильный разговор. Мама у тебя сегодня была? А Андрей? У меня даже минуточки не было им позвонить. На работе аврал!

– Да, конечно, были. Вместе были. Ушли час назад. Ты позаботься о маме, если со мной что случится.

– Пап, ну опять? Сам позаботишься! Ты же вот ходишь, улыбаешься. Органы у тебя все, как у молодого! Мы с тобой еще летом в Италию поедем! Хочешь в Италию? Я тут итальянский язык по Интернету учить начала. Интересно!

– Молодец! Учи. Нет, в Италию не поеду. На дачу поеду – купаться в озере буду, за грибами ходить, на рыбалку. Заграница – это уже не для меня. С моим сердцем…

– Тебе же операцию сделают! И сердце заработает как новое. Как молодое!

– Теоретически – да! А так, что‑то я в эту сторону не фантазирую.

– У тебя день рождения на следующей неделе. Что тебе подарить?

– Спортивный костюм. Модный! Какой‑нибудь «Адидас».

– Ты серьезно? Я ведь подарю!

– Вполне серьезно. Не для спортзала, конечно, для больницы. В халате здесь не всегда удобно. И потом пригодится. Видишь, как я похудел, – скорее похвастался, чем пожаловался Николай Николаевич, – и старые треники с меня спадают.

Посидев немного с отцом, и поболтав на всякие малозначительные темы, Светлана попрощалась и пообещала прийти через пару дней.

Николай Потапов лечил свое сердце уже больше десяти лет. Позади было столько тревог и волнений за его жизнь, что первоначальный оглушительный страх немного притупился и у дочери, и у его жены. Каждый новый кардиолог, рекомендованный им друзьями или просто знакомыми, когда перед его взором появлялся Николай Потапов, считал своим долгом объявить абсолютно неэффективной тактику борьбы с болезнью всех врачей – своих предшественников. И назначал пациенту какие‑нибудь новые многообещающие препараты. Общего у разных врачей было и то, что все утешали: если очередные лекарства не помогут, выход все равно останется – делать операцию. Николай Потапов делать операцию не спешил и надеялся на следующего врача. Время от времени, когда становилось совсем плохо, Алла вызывала «неотложку», и Николая Николаевича везли в гарнизонный госпиталь. Там капельницы и прочая интенсивная терапия давали заметное улучшение состояния. А Потапов, едва встав на ноги, сразу же просился домой. Государственно‑бюджетная медицина охотно его отпускала. Спустя несколько месяцев Николая Потапова опять забирали в госпиталь. Так продолжалось много лет, до тех пор, пока госпиталь вдруг не закрыли на ремонт. Именно поэтому Потапова несколько дней назад привезли на скорой помощи в Военно‑Медицинскую академию. А здесь сразу сказали – пора делать операцию! Николай Потапов впервые не стал возражать. Видимо, порядком устал: и от непрекращающейся боли, и от перманентного страха.

Светлана приходила в больницу к отцу через день‑два, и вот накануне его дня рождения, завотделением объявил, что операция переносится на пару недель. Хирург заболел. Грипп! Врачи тоже болеют. «Хорошо, – подумала Светлана, – значит, все не так критично, и чрезвычайной опасности для жизни нет.»