Анна Богарнэ - Дракон клана Натхая

…Ступая по туннелю, полы которого были устланы морским камнем и отливали фиолетовым свечением, я поеживался. Даже в жаркий день каменные постройки способны сохранять прохладу, но здесь было по-настоящему зябко, и я не отказался бы от плаща. Я не мог разглядеть дальше собственной тени, опережавшей меня на шаг. Если бы камень не издавал сверхъестественное свечение, то я находился бы в кромешной тьме.

Сквозняк, тянувшийся с той стороны туннеля, навел меня на мысль, что направление я выбрал правильное. Ход сужался, и вскоре я достиг небольшой арки приблизительно с меня ростом. Пролезая через нее, я поцарапал плечо, и стал проверять насколько глубока царапина, не сразу заметив залитую лунным светом просторную пещеру. Свет проникал внутрь через обвалившиеся своды и падал на большой, поблескивавший множеством крохотных искр, камень. Я завороженно следил за тем, как он отскакивает от зеркальной поверхности камня и, преломляясь, попадает на стену, покрытую густым слоем темно-зеленого мха.

Приблизившись в надежде, что за камнем есть проход, я различил шаркающий звук и остановился. Вглядываясь в его очертания, я сделал еще один шаг, как вдруг он отчетливо шевельнулся. У меня сбилось дыхание, кольнуло в груди. Я мог убеждать себя, что мне показалось, но камень пришел в движение, с грохотом разворачиваясь, словно клубок. Обернувшись, я силился рассмотреть где арка, через которую попал в пещеру, но громадный хвост ударил прямо передо мной, – камни разметались, точечно попадая мне по лицу и телу. Клубок продолжал разворачиваться, и в какой-то момент из него показалась длинная шея и чудовищная голова увенчанная черными, плотно прижатыми к ней рогами.

Я забыл, как дышать, и взмолился про себя: «Пусть оно меня не заметит!» Чудовище выползало откуда-то снизу. Если видимая часть – его голова, то каких оно размеров?! Ноги у меня подкосились, но я быстро прицелился и прыгнул, приземляясь на хвост неведомого создания. Цепляясь пальцами за мягкую на ощупь чешую, я совершил рывок и перемахнул через препятствие. До арки оставалось всего ничего, но тут камни, управляемые чем-то невидимым, сомкнулись, заточая меня в ловушке. Трясясь всем телом, я слышал, как оно дышит: громко и тяжело. Я пытался отгородиться от происходящего, вызывая в памяти образы мамы, Алена, и Матильды.

– Сегодня ты не умрешь, Вильгельм! – громыхнул под сводами его голос, и по коже у меня побежали мурашки. – Повернись и посмотри мне в глаза, сын Роберта «Дьявола»! – Если бы не упоминание об отце, я бы ни за что не решился, но оно знало, как на меня повлиять, – я повернулся.

Оно было подобно великану из сказок о затерянном мире, а его голова превосходила в размерах любое существовавшее на земле животное. На вытянутой морде торчал острый рог-треугольник, сверкавшие в темноте глаза цвета золота имели вертикальные черные зрачки. Чудовище открыло пасть, выставляя напоказ множественные острые белоснежные клыки; воображение мгновенно нарисовало исход, в котором оно разрывает меня на куски. Тело его было исполинским, на хребте выделялись остроконечные отростки; на передних лапах по пять когтистых пальцев; кожа покрыта чешуей, переливавшейся накатывавшим волнообразно свечением.

Чудовище позволило себя рассмотреть, склонило голову и оглушительно фыркнуло, выпуская ноздрями дым. Я отшатнулся.

– Что ты такое? – прошептал я себе под нос.

– Вишап! – рявкнуло оно в ответ, наклонилось и взревело так, что меня прибило испускаемым пастью звуком к стене.

Очнувшись в своей постели, я закричал, размахивая руками, и свалился на пол. Слово, произнесенное тварью, отпечаталось у меня в памяти. Я подорвался, вбежал в уборную и, стоя перед зеркалом, стянул ночную рубаху, – на плече была царапина. Я усиленно соображал, подводя себя мысленно к тому, что это был всего лишь сон. Я так хотел в это верить! Но царапина подтверждала обратное.

…Не желая оставаться в покоях, я сидел под любимым деревом. На улице было темно и пустынно: даже прислуга еще нежилась в своих постелях. Дрожа от холода, я держал руки под мышками и вспоминал существо. Оно вызывало во мне смешанные эмоции страха и восхищения. Однако если бы их можно было измерить, то страх победил бы со значительным перевесом (он был парализующим, придавливающим к месту). Я вспомнил, как сжались мои внутренности, как я не мог пошевелиться.

Размышляя об этом, я осознал, что боюсь умереть. Но было нечто, чего я боялся сильнее смерти – безумия! Я и сам не заметил, как вспомнил рассказы матери о том, что отец был болен душой, винил себя за кровопролитные походы, потерял сон, аппетит, а затем почил в злосчастном паломничестве. Я всегда считал его решение о путешествии к святыне глупым, потому что злился. А теперь задумался: «Что если он не мог спать, потому что к нему приходило оно?»