Анна Богарнэ - Дракон клана Натхая

Ансгар снова затащил меня в класс, воспевая строчки из ветхих книг. Я терпеть не мог эти бредни!

– Юноша, сосредоточитесь! На какой странице…

– Я так устал от этого. Может пойти в сад? – тусклые глаза архиепископа угрожающе блеснули.

– Твой отец желал бы, чтобы ты занимался. Он был верующим человеком…

– Да, да и совершил паломничество в Иерусалим, где и умер, когда мне было пять. Я отлично знаю эту историю, – поднялся я, намереваясь покинуть класс.

– Твой отец был болен, Вильгельм, – глухо изрек он, и я остановился в дверях. Опустив голову, я тяжело вздохнул:

– Но и вера его не спасла.

…Я выбежал в сад, хватая ртом воздух. Мысли роились в моей голове: «Если бы он не поехал. Если бы остался со мной». В такие моменты я ненавидел Ансгара, ведь именно он предложил отцу паломничество. Я задрал голову к небу и прокричал: «Ну и где ты?! Где же ты был?!» Чуть позже я почувствовал себя глупо из-за того, что разговаривал с мифическим существом, и зарекся не вести бесед с теми, кто по крайней мере не имеет плоти.

Остудив эмоции во время прогулки по саду, я отправился в зал совета (мама настояла на моем присутствии на скучных собраниях). Земли, люди, выгодность браков, войны, религиозное влияние – все это обсуждалось здесь. Ален бросил на меня сердитый взгляд, ведь я опоздал.

– Ваше Величество, – напыщенно обратился он ко мне, выдергивая из грустных мыслей о папе, – может у вас есть идеи, как нам поступить с Графом Ле Круа?! – черты его лица ожесточились, я нервно сглотнул.

– Отрубить ему голову? – пискнул я в пустоту зала, и мужчины зашлись в оглушающем хохоте. Ален смягчился, но напустил на себя грозный вид, и велел мне подумать над своим поведением.

Плутая коридорами, я вернулся в сад, и присел в тени старого дуба. Он не раз спасал меня в жаркий день, пряча от назойливого солнечного света, а я с благодарностью кланялся ему, между делом репетируя приглашение дамы на танец. Мне было тринадцать. Кровь бурлила. На ближайшем балу я собирался впервые потанцевать с девушкой, и уже пригласил на него дочку одного из советников – Матильду.

– Она, конечно, не дочь ремесленника, но тоже ничего, – хохотнул я, обращаясь к дубу, зашелестевшему мне в ответ.

Прислуга передала мне сообщение от матери, и я засобирался в замок, чтобы не заставлять ее ждать. Как вдруг резкий порыв ветра взъерошил мне волосы, привнося с собой неразборчивые обрывки фраз. Насторожившись, я обошел дерево, чтобы убедиться – не вздумал ли кто-то надо мной шутить. Порыв повторился, и голос зазвучал громче: «Время пришло!»

Ноги вросли в землю, холодок перемещался по коже, – такого отчетливого страха я еще не испытывал. Когда оцепенение слегка попустило, я рванул к замку, и почти добрался до его ступеней, но не заметил проклятый булыжник, упал, и в глазах потемнело.

Лекарь накладывал мне повязку на лоб, мама обеспокоенно перебирала пальцы, сидя на краю моей постели.

– Все будет хорошо, Герлева. Пусть сегодня не встает, – обнадежил он ее и покинул покои. Мать крепче сжала мне руку.

– Ответь честно, ты спишь по ночам? – дрогнул у нее голос, глаза увлажнились.

– Мам, я не болею, как папа, – нахмурил я брови. – И нет, голоса я не слышу… – осекся я, припоминая жуткий пророчествующий тембр. Мама тяжело вздохнула, обняла меня, и вышла следом за лекарем.

Схватившись за голову, я тихонько взвыл: низкий рычавший голос все еще звучал в моей памяти. Что это было? За очевидными вопросами последовали размышления об отце. Я скучал по нему, но задумывался ли я, что могу буквально пойти по его стопам? Перспектива сойти с ума пугала меня до чертиков!

Мысли не давали расслабиться, веки болели от напряжения. Я никак не мог уснуть, как ни старался. Глаза мои были закрыты, и в глубине темноты, в которую люди обычно не вглядываются, я что-то заметил – мимолетное движение. Прикрыв глаза ладонью, чтобы лучше разглядеть явление, я увидел очертания. Из маленьких вращающихся знаков они вдруг оформились в объемную картинку, которая начала втягивать меня внутрь. Вскрикнув, я одернул от лица руку. Той ночью я не видел снов, и периодически просыпался, сжимаясь под одеялом.

Танцы должны были состояться вечером. Ален устраивал знатный пир: в замок пожаловали заморские гости. Я потратил пол дня, повторяя движения, ведь просто обязан был покорить сердце дамы. Позднее я понял, что именно юношеская беззаботность отвлекала меня от необъяснимых явлений. После того как стряслось неизбежное, я не раз припоминал, что с самого утра слышал в шелесте листвы голос, облако на небе напоминало чудовищный глаз, и даже в кубке я сумел разглядеть очертания чудища. Но как только я увидел Матильду, мысли мои начали вращаться только вокруг нее. Я кружил ее в танце, пока она не побледнела, отдавил ей ноги, но все же заслужил поощрительный поцелуй в щеку. А затем вечер подошел к концу, и, проводив Матильду, я отправился в свои покои. Уставший и довольный, я мгновенно погрузился в сон.