Ярослава Лазарева: Любовница лилий

– А смысл? – спросил он и пожал плечами. – Ты же знаешь, нам любить запрещено. И я решил избавиться от этого наваждения. И, как видишь, с успехом это сделал. Так что верить тебе не могу. Ты несешь какой-то бред! Я был в Париже неделю назад, да еще и сидел в кафешке с Лизой? Бред!

– Но я вас видела! – упрямо проговорила прилипала.

– Знаешь, я сейчас припоминаю, что одна ее подружка модель предположила, что Лиза вернулась на родину. Она из Калининграда, – задумчиво произнес он.

– Странно все это, – сказала Моника.

– Правда, другая утверждала, что она скрылась в какой-то французской провинции, купила там себе небольшой домик и ушла из модельного бизнеса, – после паузы добавил он.

– Что-то мне не по себе, – призналась прилипала. – Ощущаю чье-то присутствие.

Виктор напрягся. Он тоже минуту назад почувствовал легкое дуновение, словно по гостиной пробежал слабый сквознячок. Его душа замерла. Он предполагал, кто может здесь появиться, но не хотел этого.

– Так я и знала! – нервно проговорила Мо-ника.

Виктор проследил за ее взглядом, направленным в угол гостиной. Белый размытый силуэт колыхался возле темного шкафа и становился все отчетливее.

– Уходи, – раздраженно крикнула прилипала. – Николая здесь нет.

Виктор тихо застонал и закрыл лицо руками. Призрак матери приблизился.

– Ох, не люблю я ангельские сущности! Меня мутит от вас! – с отвращением сказала Моника и исчезла.

– Сыночек, – раздался еле слышный шелестящий голосок.

Виктор сидел, не шевелясь и не убирая рук от лица. Он все еще винил только себя в том, что произошло с его мамой. Если бы он не купил этот особняк и не дал матери крупную сумму денег, то она осталась бы жива. Именно так он думал. И то, что ее убийца Николай превратился в корм для прилипал и испытывал постоянные муки, его не утешало. Боль не уходила, и Виктор с трудом выносил присутствие матери в этом мире, пусть и в виде призрака. Он продолжал любить ее, но ему стало бы намного легче, если бы порядок вещей не нарушался и душа матери ушла в другое измерение, подходящее ей по статусу ангела.

– Витенька, – вновь прошелестел голос, – я пришла, чтобы предупредить тебя. Происходит что-то неправильное в вашем мире. Ты раздвоился. Я сама видела твоего двойника, и у него точно твоя энергия.

Виктор вздрогнул и всмотрелся в призрачное лицо. Глаза Людмилы сияли, как всегда, словно изнутри их подсвечивал голубой небесный огонь.

– Но как такое может быть? – нервно спросил он. – Наверняка просто похожий человек…

«Какие глупости я говорю! – изумился он в душе. – Ангел не может ошибаться, это не человек. Да и Моника только что вещала, что самолично видела меня в Париже, да еще и в компании Лизы».

– Это был ты. Но разница между вами огромная. Тот полон любовью.

– Спасибо, мама, – мягко ответил Виктор. – Я разберусь с этим. И где он был?

– В Париже. Ты же знаешь, что я не могу оставить бедного Колю, не могу уйти в сияющий чертог, пока он в руках прилипал.

– Ах да, Моника только что говорила, что аморфа она оставила у Эда в Париже… – пробормотал Виктор и нахмурился.

– Я видела тебя, это был вечер. Ты шел по Монмартру с совершенно счастливым выражением лица. Это было три дня назад.

Кое-какие догадки начали появляться. Но пока выводы было делать рано.

«Алхимия процветала в Египте с самых ранних времен, и говорят, что Соломон занимался ею. Ее золотой век начался с завоеваний арабов в Азии и Африке во времена уничтожения Александрийской библиотеки. Легковерные сарацины, знакомые с баснями о талисманах и небесных влияниях, горячо верили чудесам алхимии.

Крестоносцы привезли алхимию в Европу.

Парацельс (Филипп Ореол Теофраст Парацельс Бомбаст из Гогенгейма) ввел выражение alcahest (вероятно, извращение немецких слов all geist, «вседух») как название всеобщего растворителя. Розенкрейцеры, предвозвестником которых был доктор Ди, первые предъявили права на обладание алхимическими тайнами и действительно были потомками алхимиков.

После Парацельса алхимики разделились на два класса: одни занимались полезным изучением, другие принялись за мечтательную, фантастическую сторону алхимии, писали книги о мистическом вздоре, приписывая его Гермесу, Аристотелю, Альберту Великому и другим. Язык их теперь непонятен. Достаточно одного краткого образчика. Силу превращения, называемую Зеленым Львом, можно было получить следующим образом: «На ложе Зеленого Льва родились Солнце и Луна; они сочетались браком и родили короля. Король питается кровью льва, который королю отец и мать и в то же время его брат и сестра. Я опасаюсь, что обнаруживаю тайну, которую обещал моему господину скрыть в темных речах от всякого, кто не знает, как управлять философским огнем». Наши предки должны были иметь большое дарование для разрешения загадок, если могли разобрать смысл этих таинственных указаний, но этот язык адепты понимали, и он предназначался только для них».