Лилия Орланд - Новая хозяйка Гринвуд-Холла

По правую же сторону располагался живописный парк – особая гордость хозяйки. Здесь миссис Прайс демонстрировала своим гостям после званых обедов редкие виды цветов и кустарников, привезённых когда-то супругом из-за моря. А барышни Прайс прогуливались с немногочисленными кавалерами, радуясь относительному уединению.

Мне туда вход был категорически запрещён. Тётушке не нравилось, когда я «шныряю без дела и пялюсь на редкие заморские цветы».

Я легко сбежала по деревянным ступеням кухни и через боковую дверь вошла в господский дом, оказавшись сразу в буфетной. Две молоденькие горничные навытяжку стояли у покрытого скатертью стола и ждали.

Я встала рядом с ними, опустив в пол глаза и невольно задерживая дыхание. Хотя в душе всё же шевелилась надежда: может, в этот раз обойдётся?

Не обошлось.

Тётушка только вошла, только окинула нас троих хищным взором, так сразу стало понятно, что она сильно не в духе, а значит, ей нужно из кого-то этот дух повытрясти, чтобы самой обрести душевную гармонию.

А мы как раз тут стоим готовенькие. Тряси, сколько хочешь.

– Ты выглядишь как дворовая девка, – тётушка решила начать с меня, – сложно было причесаться? А платье… Что ты с ним делала? Валялась в грязи со свиньями? Посмотри на свои руки… Как ты собираешься подавать еду такими руками? Или ты хочешь испортить аппетит моим гостям? Немедленно надень перчатки! Не позорь меня.

– Да, тётушка, – я сделала короткий книксен и, по-прежнему не поднимая глаз, повернулась к выходу.

– Куда ты собралась?! – взревела миссис Прайс. В её голосе появились металлические нотки. Причём это был раскалённый металл. Я замерла на половине движения. – Изволь стоять и слушать дельные советы того, кто старше и умнее тебя. Неблагодарная дрянь. И зачем я только согласилась на уговоры супруга, упокой Муар его душу. От тебя сплошная головная боль и одни разочарования. Ты такая же, как твоя мать, и кончишь ты так же. И все мои старания всё равно пойдут прахом…

Я молча стояла, усиленно разглядывая тёмное пятнышко на паркетной доске. Наверное, на этом месте когда-то располагался сучок. Ногти я изо всех сил вогнала в ладонь. Боль помогала отвлечься от несправедливых, обидных слов тётушки.

Возможно, я и не самая благодарная родственница на свете. Хотя и стараюсь заслужить тётушкину похвалу. Я много работаю наравне с прислугой и не ем свой кусок хлеба даром.

Вот только злые слова о моей маме обижали до глубины души. Пусть я её не помню, но уверена, что она была самой лучшей, самой доброй и любила меня как больше никто в этом мире.

Я старалась отвлечься, размышляя о пятнышке-сучке. Думая, каким было дерево, которое спилили и разрезали на паркетную доску. Был ли этот дуб высоким и стройным или мощным и кряжистым.

Обидные слова перестали быть различимы, сливаясь в общее «бу-бу-бу». Наконец тётушка выдохлась. Я заметила, как подобрались обе служанки, Иса и Неса, уверенные, что теперь хозяйка примется за них.

Но миссис Прайс уже вылила весь яд на меня. Поэтому обеих девушек только окинула грозным взглядом, под которым они вжали плечи, ещё ниже опуская головы и, кажется, задерживая дыхание.

А потом уже совсем другим, но по-прежнему властным тоном сообщила:

– Гостей будет пятеро: миссис Бессон, двое её сыновей, разумеется, миссис Гаррис с дочерью. А также мы, то есть всего девять человек.

Одновременно со счётом миссис Прайс достала из кармана связку ключей, выбрала нужный и открыла одну из створок большого буфета из вишнёвого дерева, где хранилась посуда для званых обедов.

– Так, один, два, три, четыре… девять… – тётушка отсчитала нужное количество серебряных вилок, ложек для супа, десертных вилочек и ложечек, ножей и прочего, необходимого, чтобы не ударить в грязь лицом перед гостями.

В обычные дни Прайсы пользовались столовыми приборами попроще, из меди с тонким серебряным напылением. Но миссис Гаррис, лучшая подруга миссис Прайс, такие вещи чуяла за милю, определяла на вкус, видела на свет, в общем, немедленно раскусила бы подмену. Поэтому к её приезду из буфета доставалось столовое серебро.

Следом открылась створка, скрывающая фарфоровый сервиз, который когда-то мистер Прайс привёз из-за моря.

Служанки споро подскочили и осторожно, как величайшую ценность, понесли к столу. Первой на скатерти оказалась стопка из девяти глубоких тарелок, на дне которых сияли разноцветными перьями неведомые птицы, а по краю переплетались друг с другом невиданные цветы. Следом две стопки тарелок плоских с тем же орнаментом. Затем глубокая супница, салатница, блюдо для мяса…