Мира Медунова - Супруг для вампира

– Меня это тоже не радует. Я никогда с тобой не расставался. Да и, по сути, кроме тебя, у меня никого больше нет. Вот это будет моей худшей бедой – не иметь возможности спросить у тебя совета, да просто поговорить.

– Еще не поздно сбежать.

– Нет. Даже если попытаюсь, ноги все равно принесут меня обратно. Нет смысла и пытаться. К тому же, подумай о маме. Если я откажусь, ей придется вернуть сокровища. Этого она точно не переживет.

Герберт хотел уже выругаться, но, заметив смешинки в глазах Джека, сдержался:

– Нашел о чем беспокоиться.

– Мама, мама, – Джек с грустью покачал головой. – Она не лучший человек на свете, но и не худший. Я буду скучать по ней.

– Она тоже будет скучать. Хоть и не сразу поймет это.

– Точно.

– Надеюсь, тебе хотя бы разрешат отправлять нам почту.

– Попробуют пусть не разрешить. Я не собираюсь там никого бояться. Может быть, я и сбегу со временем. Но сначала я должен все выяснить. Это чертова история не дает мне покоя уже десять лет.

– Ты не сможешь сбежать. Обычные люди иногда попадают в Кмир, но никогда не возвращаются. Это дорога в один конец.

– Не говори мне этого. Я не верю, что никогда больше не увижу тебя. Мы еще обязательно встретимся. Обещаю.

Помолчав, Герберт сухо ответил:

– Так и быть. Поверю.

Неандер Шем не слишком удивился, услышав положительный ответ Джека. Он, очевидно, был готов к такому повороту событий и выглядел так, словно ничего другого и не рассчитывал услышать. Это несколько обеспокоило парня, но менять что-либо было уже поздно.

В этот раз лэрк не стал церемониться и предложил немедленно отправляться в путь. Возражать Джек не стал не потому, что боялся, а потому что понимал: чем скорее он уедет, тем легче будет всем. Да и не было смысла оттягивать неизбежное: он дал добро, а значит, в некоторой степени находился теперь во власти того, кто прибыл за ним.

Таким образом, через полчаса его небольшой саквояж был собран и перенесен в карету с единорогами, а сам он стоял рядом с ней у ворот дома, глядя на стоящую перед ним мать, Герберта и немногочисленных слуг их семьи. Последние выглядели совершенно раздавленными (Джек всегда был добр к ним, и они искренне любили его), а мать и вовсе рыдала навзрыд.

Джеку было больно смотреть на нее, но еще больнее становилось при виде Герберта, пытающегося выглядеть бодрым и веселым (ему не хотелось, чтобы путь Джека был омрачен еще и его убитым видом), хотя глаза его блестели явно не от радости. Джек долго успокаивал Селину, но так и не добился успеха. Поняв, наконец, что ей не станет лучше, пока он не исчезнет, он крепко обнял Герберта.

– Мы еще встретимся, – быстро проговорил он ему на ухо. – Я добьюсь этого, вот увидишь.

– Буду ждать, – Герберт крепко обнял его в ответ, затем мягко отстранил от себя и кивнул в сторону кареты.

Бросив последний взгляд на рыдающую мать, на разбитых, будто осиротевших слуг, Джек стиснул зубы и прыгнул в карету. Изящная дверца тут же захлопнулась за ним, отделив от внешнего мира, и Темный Экипаж устремился вперед, навсегда увозя его прочь от матери и брата, а заодно и от единственного знакомого ему мира, в который, как он смутно чувствовал в глубине души, ему больше не суждено было вернуться.

ГЛАВА 3

ПОЗНАВАЯ ДРУГОЙ МИР

Внутри Темный Экипаж представлял собой довольно-таки занимательное зрелище. По сути, это была небольшая комната, выдержанная в темных, преимущественно синих тонах – очень мрачная и чрезвычайно роскошная. Одна только ткань, обивавшая сиденья, походила на мягкий хрусталь, и Джеку было крайне некомфортно сидеть на ней. Он боялся, что от резкого движения она может просто-напросто рассыпаться в пыль.

Окна были необычные и весьма загадочные. Необычные, потому что представляли собой кроваво-красные стеклянные изображения с большими белоснежными цветами по центру, а загадочные, потому что, как Джек ни пытался, ему так и не удалось открыть ни одно из них. Крепления были самые элементарные, он видел такие сотни раз, но на его попытки сдвинуть их с места они никак не реагировали.

Это было очень странно, потому что все остальное в карете находилось в превосходном состоянии, и подобный дефект на фоне общего совершенства казался просто непостижимым. Да и силу Джек прилагал немалую, пытаясь открыть их, а тщедушным он отнюдь не являлся.

В итоге он не смог даже обернуться, чтобы посмотреть в последний раз на отцовский дом и попрощаться мысленно с улицами родного графства. С другой стороны, возможно, это было даже к лучшему. Он и так чувствовал себя ужасно, расставаясь с Гербертом, а созерцание того, как между ними растет расстояние, и вовсе могло довести его до слез. Плакать же ему сейчас совсем не хотелось. Он сам принял это решение и считал себя обязанным достойно следовать выбранному пути.