Диана Хант - Наложница дракона

И тут же за дверью раздалось:

– Верховный предводитель Огненного дракарата, Золотой дракон Мичио!

Дверь открылась, впуская папахена.

Отец, сильный, властный, величественный, вошел в покои чеканным шагом. И в комнате как-то сразу стало меньше воздуха, и даже ветерок, что играл занавесками, притих. Девчонки-джошу снова лбами в пол уткнулись, как показалось, с каким-то утроенным, по сравнению с прошлым разом, рвением.

Отец чуть пальцами пошевелил – и их как ветром сдуло. Хотя вслух ничего не сказал, соответственно они о приказе покинуть покои знать не могли. Я это драконьей магии приписала. Которую, кажется, по звону пространства слышала.

А папахен замер у постели и буравит меня взглядом.

И сразу съежиться захотелось, одеялом с головой накрыться, как в детстве, и затаиться, ждать, пока мир сам исправится.

Но я сдержалась. И хоть взгляд у отца тяжелый до одури, тоже снизу-вверх на него смотрю, не отводя взгляда, жду, что будет.

– Я был недостаточно убедительным, дочь? – тихо и так недобро проговорил отец, что показалось, лучше бы кричал. Потому что сейчас, как я поняла, верховный предводитель просто в ярости. – Когда предупреждал – не перечь мне?!

Это он о том, что на площади я типа ему вызов бросила, и, против величайшей воли, оборот начала?

– Наверно, это я была не слишком убедительна, отец, – да, лежу и нарываюсь, самым наглым образом. Потому что что-то внутри подсказывает: раз не убил, значит, уже не убьет. А лежачего вообще, как известно не бьют. Поэтому имею полное право, так сказать.

– Ты не слышал, что я сказала перед всем этим спектаклем? Ты должен был ответить согласием Ледяным. И меня сейчас здесь вообще быть не должно.

При мысли о том, что вместо того, чтобы здесь подыхать от боли, я могла парить в синем-синем небе крыло о крыло с серебристым драконом, как-то воспряла духом. Потому что разозлилась – жутко!

– Я прекрасно услышал тебя, дочь, – едва сдерживая ярость, проговорил отец.

– Так за чем же дело стало? – вырвалось у меня? – К чему это избиение младенцев?

– Услышать – не значит согласиться, – заявил отче. – Дракон не спорит с женщиной. Потому что спор с женщиной подобен переливанию из пустого в порожнее.

И так спокойно он это сказал, что меня от ярости подбросило даже.

– А у нас, в нашем мире, – произнесла я, попадая папахену в тон. – У нас говорят, что спор с женщиной сокращает долголетие. Как бы тебе не пожалеть о том, что не послушал единственную дочь, отец.

Тот посмотрел на меня долгим взглядом.

– Я рад, что ты выжила, дочь, – сказала так неискренне как-то.

– Что-то мне подсказывает, что твои мысли сильно расходятся со словами, отец, – ну, что думаю, то и говорю, не в пример некоторым. Клянусь, если бы не лежала, распластавшись, бледная, какая-то обескровленная на кровати, ударил бы. Шагнул по направлению ко мне, но замер. – Почему ты это сделал? Так поступил со мной?

– Дочь дракона – ценный приз. Ее можно отдать клану и породниться с ним навеки, – сказал отче. – Но дочь-дракон бесценна. Такой подарок нельзя забыть даже через века. Ты не должна доставаться тому, кто отдал свое крыло соперникам.

– Я не должна доставаться никому, кроме своей истинной пары! – возразила я. А подумав, добавила: – И ему не должна. Рано мне еще. Я покамест Альма-матер не закончила. А меня там ждут, между прочим.

Отче нехорошо усмехнулся.

– Одна собака залает впустую – остальные подхватят всерьез, – высокомерно бросил он.

Я часто заморгала. Это он сейчас вообще о чем?

– Ты не можешь считаться угрозой, дочь, – пояснил отец. – Но ты не должна была бросать мне вызов! В Святилище! Перед всеми! Я должен был убить тебя.

И так спокойно, так запросто он это сказал, что я… поверила. Сразу. Так сильно не по себе стало… Вот серьезно, прямо не до шуток. Но, наверное, мастер Горо не зря говорит, что мне следует учиться сдерживать свою ярость… Потому что в следующий момент, я, кряхтя и рыча, приподнялась на руках и буквально прорычала:

– Да ты! Как ты смеешь говорить такое! Я твоя дочь! И я, как бы тебе не хотелось лишить меня этого – дракон! Да ты сам знаешь, что мне документы пришли из этой вашей Альма-матер! Да чтоб ты знал, там, у себя я в военной академии училась?! Лучшей на курсе была! И для чего? Чтобы стать тут у тебя породистой кобылой на развод? Да не дождешься?

Отче слушал мою пламенную речь, иронично подняв бровь. А когда, обессиленная, упала на подушки, тяжело дыша, даже руки на груди сложил. Казалось – вот-вот зааплодирует.