Оксана Глинина - Награда для Регьярда

Гила говорила, что я не уродина и даже не дурнушка, просто меня было трудно заметить среди других высоких статных сестер, а то, что менестрели нарекли красиво, это просто, чтобы ладнее звучало. Не петь же песни про Вилию – Серую мышь, в самом деле. Вилия – Среброглазая принцесса, куда лучше звучит.

Тетку зарезали – она была слишком толстой, чтобы стать невольницей на продажу, правда это не мешало ее перед этим изнасиловать. Зачем было убивать? Не проще ли в живых оставить? Но, все разграбившие за ночь, сугуры остались пировать до следующего вечера, за это время они изрядно напились. Однако, помощь так и не пришла. Слишком далеко находилась деревня, где мы жили, слишком глухое место даже для Смежных земель. А может решили, что нет смысла спасть тех, кто заранее обречен – вступать в схватку с кочевниками равносильно смерти.

Няню Нею спасло то, что она была целительницей. Не смотря на возраст, такие ценились на рынке довольно дорого. Беда только, что не особо наши пленители заботились о своем товаре, не чураясь похлестывать плетью, если уж совсем двуногое стадо ленилось тащиться пешком.

Впереди горы… Там верная смерть.

Во глубине души тлело желание выжить и попасть в рабыни. Тогда уж точно обо мне вспомнили бы в доме моего отца и заговорили, чего уж там. Потом, конечно, послали бы кого-нибудь верного за горы на юг, чтобы неверной дочери и принцессе перерезать горло – смыть позор кровью. Не забывали бы меня точно долго. И кто знает, может в рабстве не так уж и плохо. Но распластанное изувеченное тело Гилы – резко всплывшее в памяти – вернуло с небес на землю. В худшем случае – меня ждет именно это, в лучшем – я стану безликим покорным существом, благодарным на миску похлебки.

Не очень хочется. К труду я, конечно, привычна, тетка спуску не давала – даром, что принцесса. Но вот потерять свободу, оказаться в чужих краях, среди чужих людей с незнакомой речью – было страшно.

Все равно хотелось жить, любить и… почувствовать любовь. Хоть минуту любви, хоть миг…

Я довольно глубоко погрузилась в собственные мысли. Слишком сильно переживая за свою судьбу, учитывая, что рядом находились еще Нея и Силен, их ожидала та же участь, что и меня. Не заметила совсем, что вокруг творится. Как выросли с двух сторон крутые стены ущелья, и глубокая синяя тень от скал закрыла немилосердное солнце. Очнулась, когда обоз, состоящий из ослабленных женщин и нескольких таких же ослабленных мужчин заволновался, задергался, все стали друга толкать. Меня толкнули я упала. Веревка, до того туго стягивавшая запястья, неожиданно ослабла. Сил подняться не было. Совсем.

Женщины, что-то очень эмоционально друг другу шептали, потом стали говорить все громче и громче, а после и вовсе кричать.

– Нас спасают! – радостно воскликнула Силен. – Смотри, Вили, нас и правда спасают.

Горцы.

Даже не знаю, кто лучше – горцы или кочевники, и те и те – воинственные и кровожадные. Только горцы пленными не торговали, считая, что свобода превыше всего. В чем-то я была с ними даже согласна.

С кочевниками они расправились быстро.

Горы.

Мы только подошли к перевалу, ведущему к ущелью, а горцы уже ждали. Нас не задели, зато пленители были поражены стрелами в одно мгновение. Те, кто уберегся от лучников, попали в засаду и были перебиты пешими воинами. В живых из кочевников не оставили никого. Когда все стихло, мы – пленники – замерли в ожидании.

Одно дело кочевники – дикий степной народ, нападают на приграничные территории, грабят, берут пленных, торгуют ими, как между собой, так и на невольничьем рынке Кардасса.

Другое дело горцы – живут в горах, ведут закрытый образ жизни, нетерпимы к нарушению их собственных границ. Но, что они будут делать с нами – чужими пленными? Сложно было надеяться на их доброту и гостеприимство. Но не оставят же нас здесь в горах умирать?

Или оставят?

Мы так и стояли, сгрудившись, затаив дыхание, ожидая своей участи, пока к нам не вышел предводитель наших освободителей.

Мне казалось, что горцы были чем-то похожи на тех же кочевников, особенно невысоким ростом и коренастой фигурой. В жизни я никогда их не видела, разве что читала в старых книгах теткиной библиотеки. Гордый, свободолюбивы народ, изгнавший архейские племена с предгорий и каменных кряжей Гримхайла и отстаивающий свою независимость. А ведь моя мать была горянкой, маленькой хрупкой, но непокорной. Говорили, что мой отец привез ее против воли, в надежде заполучить от горной девы-провидицы сильного и бойкого наследника, но разочарование его было катастрофическим. Странно, что Хельдог не приказал меня выбросить в реку, только отослал к сестре в северные земли, как раз на границу с кочевыми народами.