Екатерина Гичко - История о краже. Защитник

– Нет, – Ранхаш мотнул головой. – Они ещё не пришли в себя.

Он не знал, но мог предположить. Арон Дебрий всё же был его главным подозреваемым. В Санарише проживало не так много хороших артефактчиков. Их в принципе было немного: занятия артефактологией требовали больших сил, средств и обширных знаний. Чтобы стать артефактчиком, нужно было иметь или огромный талант, как у Майяри, или огромное желание.

В Санарише же открыто проживали только двое сильных артефактчиков: Арон Дебрий и Милим Кийши – опальный сын прославленного рода Кийши. Последний подходил на роль преступника больше всего. Сто двадцать три года назад он собственноручно отрезал головы четырём своим двоюродным братьям и от расправы семьи его спасло только заступничество хайнеса и консера Хеша.

Тогда произошла какая-то мутная история, и, насколько знал Ранхаш, правящей семье пришлось вмешаться, чтобы прикрыть кое-какие грешки отпрысков рода Кийши. Но у наследника семьи оказался настолько крутой нрав, что он, наплевав на решение старших, сам вынес приговор и покарал виновников. Ранхаш пытался вызнать подробности той истории, но двоюродный дед, консер Хеш, распустил столько версий произошедшего, что узнать истину можно было, только спросив кого-то из участников событий. А они не отличались болтливостью.

Наследник рода, Милим Кийши, был известен как талантливый, очень одарённый артефактчик. Вспыльчивый, с крутым нравом, отличающийся полнейшей нетерпимостью к покрывательству преступлений и способный к хладнокровному убийству. Ранхаш мог бы даже найти для него мотив для ограбления сокровищницы, но Милима в ту ночь не было в городе. Вместе с группой учеников он на неделю уехал на полевую практику.

Арон Дебрий был значительно моложе Милима и, соответственно, имел куда меньше опыта. Но он был куда талантливее. Именно так написал директор Жаанидыйской школы магии в ответ на запрос Ранхаша. Арон мог добиться впечатляющих высот, но он бросил учёбу и вместе с племянницей вернулся в Санариш, в свой родной город, где довольно быстро снискал известность среди населения и начал зарабатывать своим талантом. За помощью недоучки очень часто обращались и сыскари, и городская стража, и военные. Единственные, кому он всегда отказывал в помощи, – это представители преступного мира. Этим Арон заслужил огромное уважение. Уже одно это уважение могло защитить его от подозрений в глазах местных сыскарей.

Но у него был мотив для преступления.

И в ту ночь он был в городе.

Кухарка, служившая в его доме, уверяла, что в ночь ограбления хозяин был дома. Она сама относила в его кабинет травяной отвар и корила, что он опять работает допоздна. Но ведь отвести глаза бедной женщине не так уж и сложно, если ты такой прекрасный мастер артефактологии.

День за днём Ранхаш тщательно проверял предоставляемые ему данные на жителей города. Его оборотни следили за самыми подозрительными из них, пытаясь уличить скрывающихся артефактчиков, но Милим и Арон продолжали оставаться наиболее вероятными кандидатами.

Чаша подозрений склонилась на сторону Арона, когда Ранхаш наконец смог вытянуть из Майяри правду о произошедшем той злосчастной ночью.

Господин Ахрелий кого-то ранил, и этот кто-то точно не был служащим сокровищницы, так как все они наутро были здоровы, и это был не Одаш: внутри сокровищницы его не было, он поджидал у ворот. Арон же на следующее утро сказался больным, но не обратился к лекарю, хотя по словам той же кухарки болел тяжело. Если он действительно был ранен, то не мог обратиться за помощью. Хороший лекарь быстро бы раскрыл, что болен Арон не простудой, даже если бы он скрыл запах крови. Либо же он обратился к одному из тех лекарей, которые за приличную плату оказывают помощь не очень законопослушным жителям и в дальнейшем скромно умалчивают о своём милосердии.

– Кого-то вы узнали? – поинтересовался Ранхаш, присаживаясь на корточки (нога мстительно отозвалась болью) рядом с ближайшим телом и приподнимая край тёмного покрывала.

Взору его открылся широкоплечий мужчина со смятой грудной клеткой и искажённым ужасом и болью лицом. Рядом с его головой лежал какой-то клок шерсти, и Ранхаш опознал в нём бороду.

– Да, узнал. К сожалению… – Трибан покосился на лицо мертвеца. – Есть тут у нас одна «призрачная» банда, – губы данетия презрительно искривились. – К нашему стыду мы уже лет двадцать с ними разобраться не можем. Они, видите ли, не горланят о своей принадлежности к какой-то определённой… семейке. Порой и не понять, на кого записывать очередную грязь. Мы их сперва даже не выделяли среди остальных банд, приписывая грабежи и убийства тем, кому больше по характеру исполнения подходили. А потом уже начали всплывать мелкие детали, ниточки… Наши ребята, те, кто подсадными в бандах сидят, по своим… кхм… дружкам поспрашивали и выяснили, что действительно объявилась ещё одна паршивая овца. Да ещё какая овца… Туда бывшие вояки и служивые из стражи стекаются. Маскируются и следы затирают так, что от любой другой банды не отличишь. Пару раз ловили кое-кого, но расколоть не смогли. Думается мне, что это из-за семей. У обоих жены с детьми были, так после казни мужей в нищету они не опустились. Помогает им кто-то.