Яна Ясная - Хроники ордена Церберов

Поиск держался легко, как будто не было позади дороги и половины дня работы с даром на пределе моих возможностей. Я целеустремленно перла по кругу, разворачивая широкую спираль от условного центра – дома старосты, и чувствовала, как постепенно ослепительная злость утихает, сменяясь весельем.

Лихим, злым весельем.

Честной деревенский люд днем дома не застать, днем на улице работ невпроворот, но скучно мне не было: мой поиск звонким брехом сопровождали дворовые собаки, и ребятня тянулась позади любопытным обозом…

Кузня сыскалась на окраине деревни.

Я только хмыкнула – у нас тоже кузнец обретался поодаль от прочих.

Мужик он, конечно, в деревне уважаемый, да только очень уж у него промысел шумный и чадный. Хуже только у кожемяк.

Дом большой – видать, семья немалая. По правую руку от дома – кузня, где два рослых, крепких парня занимались делом – один держал клещами заготовку, пока другой колотил по ней молотом.

А по левую, за столом под раскидистой яблоней, два солидных дядьки в годах вели солидные разговоры – под снедь и кувшин чего-то холодного.

– Доброго дня! – звонко поздоровалась я, легко перекрывая кузнечный шум.

– И тебе поздорову, – тот, у которого плечи были поуже, а пузо пошире, подслеповато прищурился на орденскую бляху у меня на груди, хмыкнул и уважительно добавила: – церберша! Присаживайся с нами! – он похлопал по скамье рядом с собой.

Тот, у которого наоборот, плечи были шире, а пуза не было и вовсе, одобрительно кивнул, и зычно крикнул:

– Ринка! Неси-ка еще утварь – гостья у нас!

– Благодарствую!

Дородная женщина в платке поставила передо мной посуду, и в чистую кружку полился сбитень.

Я вежливо отдала должное угощению:

– Ох, и хороша у тебя хозяйка, кузнец!

Он польщенно хмыкнул в усы, его жена одобрительно мне улыбнулась, собирая со стола объедки.

Теперь можно и к делу, пожалуй. Прожевав пышный ягодный пирог, я промежду прочим спросила:

– А что, не докучают ли вам чудовища?

– Так это… – староста погладил бороду и заинтересованно переглянулся с кузнецом. – Напарник-то твой уже спрашивал!

– Разделились. Служба! – я пожала плечами, как будто это все объясняло, и мой собеседник важно кивнул. – Так как?

– Тихо у нас, благодарение Великому. Почитай полгода уж ни единой твари не являлось, ни у нас, ни у соседей не слышно – спасибо Ордену.

Я коснулась пальцами трехглавой зверюги на медальоне, принимая похвалу и цапнула еще один пирог, на сей раз с грибами.

– А что, напарнику-то моему вы про то сказали? – степенно, как и положено доблестному орденцу, поддержала я беседу.

– Как не сказать, сказали, конечно, да только он у тебя въедливый да дотошный. Сказал, по лесу пройдется, вкруг деревни обойдет – так, говорит, надежнее будет!

Понятно. Надежней.

Я с умным видом покивала, подтверждая – хороший напарник, дай боги всякому такого.

– Что ж, люди добрые, спасибо за прием, за ласку – пойду я. Пора мне, орден не ждет! Пусть пошлет вам Ведающий Тропы ясного разума и верных путей!

– Храни тебя Великий, деточка!

Злое веселье плескалось внутри всё сильнее, но со двора я выходила неспешно, важно: как же, цербер! Нам, орденцам, суета не пристала!

К колодцу, где остались привязаны кони, я шла также неторопливо – и где-то на середине пути меня нагнал вихрастый постреленок, сунул в руки духмяно пахнущий узелок:

– Тетя орденка, мамка вам снеди в дорогу передала!

Я улыбнулась, потрепала его по русой голове, жалея, что не взяла с собой грошевых леденцов.

– Передай матушке мою благодарность!

Он кивнул нетерпеливо и припустил домой так, что только пятки засверкали.

Коряга дожидался меня, устроившись с удобством: заботливая мелкая дочка старосты не скупясь задала корму лошадям орденцев.

Порадовавшись, что мы не собирались задерживаться в Мухоловке надолго, и потому не расседлывали коней, я отвязала обоих от коновязи.

Заносчивый гнедой фыркнул, когда я потянул его за собой – но я быстро, не мешкая, прижала бляху с трехгавым псом к конскому лбу. Орденские чары сработали исправно, и гнедой смирился, пошел в поводу.

Выдержки моей хватило до самых ворот. Выбравшись за пределы тына я гикнула, пнула Коряжку пятками – и припустила галопом, щедро понукая коней магией.

Э-ге-гей!

Только болотные бусины на шнурках взвякивают радостно и полощутся по ветру косы: Коряжка всеми силами выбивает подковами пыль из паршивой деревенской дороги, показывает, не зря ест орденский овес. Я подбадриваю его силой, и радуюсь, что после дождей дорога успела просохнуть, что ветер свистит в ушах и что напарник мне достался – дурак, прости, Ведающий тропы!