Анна Цой - Сердце жизни. Книга шестая

– Трудотерапия, – неожиданно произнес Фил, а после моего сумбурного непонимающего взгляда продолжил, – замещение «опасных» мыслей делом.

Папа тоже взглянул на него с сомнением, затем закатил глаза и вновь отвернулся, кажется, не желая спорить с ним в этот раз. Но всё же без обзывания Князя не оставил:

– Идиот.

Феликс даже улыбнулся на это, прежде чем они оба дёрнулись, повернувшись и посмотрев в одну точку. Через секунду мы остановились без приказов вслух, а со знакомой мне дороги к Садам Геры вышла Нирралин, качая бёдрами и что-то бурча себе под нос. Стоило ей нас заметить, как бурчание прекратилось, а на лице появилась улыбка.

– Что ты здесь делаешь, Нира? – отец искоса оглядел бывшую любовницу – от неё отчетливо пахло им.

В отличие он него, который уже пропах десятком запахов, если не сотней.

В душе всколыхнулась ревность, будто она имела настолько сильные виды на моего папу, что могла отодвинуть на второй план меня, как его дочь. Встреть я её в детстве, то она бы мне не понравилась. Сейчас же я знала, что она пришла ко мне, а не к нему. Хотя, кто мог запретить ей совмещать?

– Гуляла, – нагло врала она, – решила сходить в стаю – проведать старых друзей.

Реакции на её слова у него не было никакой. Он словно и не хотел замечать её ложь, будто ему вовсе не было дела до неё.

– Вомбор, возьми к себе госпожу, – папа пришпорил свою лошадь и, не обращая внимания на то, что мы вырвались вперед, поехал быстрее.

За ним поспевал только Фил, как будто не желая оставлять нас без своего контроля. Через десять минут нас всё же догнали, и я смогла услышать разговоры всех «своих» позади.

– Ты всегда у своего певчего сборища на побегушках? – интересовался Гаспар, – не самая молодая, но и не старая. Почему ты?

– Самая «не жалкая», – сыронизировал Барсик.

Нянюшка молчала. Она, кажется, вообще ехала в карете, потому как не выносила прогулку верхом.

Я перебралась на плечо отца, встав туда, где сидела ещё полминуты назад. Вид у них всех был забавный.

– Мальчики! – странным тоном остановила их висталка, – мне больше лет, чем вы двое сможете прожить! Так что не стоит шутить свои мужланские шутки! Я старше твоей, – она ткнула пальцем в рыжего, – мамули на добрые пятьдесят лет, так что молчите, дурни!

Они оба проводили её взмах рукой ошарашенными взглядами и затихли. Но очнулась няня:

– Пятьдесят? Как ты можешь выглядеть так молодо, если ты старше меня?! – у неё было такое непосредственное возмущение этим фактом, что я не сдержала смеха, который повторил и папа, только хмыком.

– Не пятьдесят, но тридцать два. Я старше твоей матери на пять лет, Актиния, – Нира недовольно поджала губы, – так что, если бы ты училась, а не безалаберничала, то выглядела бы ещё моложе!

– Нирралин, – холодно остановил её отец, дёрнув щекой.

– Прости, – опустила взгляд она, хоть он и не оборачивался к ней.

Тут в диалог вступила я, снова не сдержавшись:

– Твоя мама была хорошей, Тини, – я внимательно смотрела именно на отца, – так Нира сказала.

То, как менялось его выражение лица, было бы заметно даже самому невнимательному: бледность, напряжение, осознание, злость и печаль. А после вынужденное, больше вымученное спокойствие на лице. Он даже не заметил моего внимания, в то время как Фил считывал каждое моё действие. Именно он качнул мне головой, как бы показывая, чтобы я не лезла в это.

– Т…ты её знала? – Актиния даже высунулась из окошка кареты, чтобы показать, насколько это её волнует.

Иногда она казалась мне совсем юной девушкой, будто ещё не выросшей и не выбравшейся из тех подростковых привычек, когда тебя волнует давно забытое. Она будто всё ещё не осмыслила это в своей голове.

– Издеваешься? – сощурилась Нира, – я говорила тебе это больше пяти раз! У тебя, что… – она мельком взглянула в спину отца и подобрала слова, – памяти нет совсем? Она была моей лучшей подругой, пока этот ублюдок…

– Нирралин! – почти зарычал на неё отец.

Я вцепилась пальцами в его плечо и поймала на себе его извиняющийся взгляд.

– Это было лишнее, – признала висталка, – но Элли…

– Заканчивай с этим разговором, – нетерпимое от Варга.

Он усадил меня в «кокон», застегнул пуговицу и пришпорил коня – мы понеслись галопом, проносясь мимо деревьев и разделяя нас с остальными. Кажется, папа вовсе не смог забыть свою прошлую жену. Или же скрывал что-то очень нехорошее, потому что Нира сказала «этот ублюдок». Кого она имела ввиду? Виктора Кери? Что вообще происходило между ними тремя? И причём здесь мой мёртвый дед?