Ольга Иконникова - Я (не) ваша мама

– Всё возможно, миледи, – осторожно ответил он. – Не попробуем – не узнаем.

Я не стала напоминать ему о том, что уже на этапе подачи заявки на участие в Больших Анзорских скачках требовалось заплатить немаленький взнос – он знал это и сам.

– Но если мы хотим победить, – продолжил он, – то на ближайшей ярмарке нужно закупить особые травы.

Я кивнула, хотя плохо представляла, где мы найдем деньги на это. Должно быть, придется продать кое-что из драгоценностей. Вот только стоит ли это того? Не лучше ли не ловить журавля, а удовольствоваться синицей?

– У барона Джексона есть как минимум две лошади не хуже Альтаира, – уловил мое настроение Грант. – А еще есть славные конюшни с Бэрстоне и в Карисе – о тамошних претендентах я не знаю вообще ничего.

Да, мы давно уже не бывали на крупных скачках и совсем не знали конкурентов. Майкл считал недостойным размениваться на что-то меньшее, чем Большой Анзорский кубок.

– Нам нужно купить несколько племенных тяжеловозов, – я не спрашивала, я констатировала, одним своим тоном отвергая возможные возражения Гранта.

Он покачал головой, будучи не в восторге от моего предложения, но возражать не стал – это был один из немногих доступных нам более-менее надежных способов заработка.

На том и порешили, и я вернулась в дом, чуть приободренная и искренне порадовалась тому, что на обед миссис Томпсон не подала отварных овощей.

Первых тяжеловозов бретонской породы привезли в поместье через неделю. Грант отправил за мной конюха, и я пришла на конюшню как раз тогда, когда наши новые питомцы настороженно изучали загон, в который их поместили.

Животные – один жеребец и пять кобыл – были рослыми и мускулистыми. Широкие лбы, большие уши, высоко посаженные хвосты. Жеребец был чалым, с белыми отметинами, а кобылы гнедыми и рыжими. Несмотря на внешнюю рыхлость и неуклюжесть, в них угадывались скрытые резвость и мощь. Будто подтверждая это, жеребец взбрыкнул при приближении конюха и шустрой иноходью понесся вдоль изгороди.

– Хорошие кони, – признал Грант.

Мою идею о разведении тяжеловозов он воспринял с сомнением. Он привык работать с изящными тонконогими лошадьми, в которых с первого взгляда угадывалась порода. Их уделом были скачки, охота и таскание роскошных карет с не менее роскошными хозяевами.

Эти же работяги предназначались совсем для другого, и я понимала, что нашему конюшему стоит немалых трудов усмирить свою гордость. Сначала он вовсе заявил мне, что потребует расчет – вот только дождется, пока мы продадим Альтаира. Но потом включился в поиск лучшего поставщика тяжеловозов и уже сам подсказывал мне, на что стоит обратить особое внимание. Теперь я уже почти не сомневалась, что Грант останется работать в поместье – пусть даже и с лошадьми совсем другого толка.

Наши скакуны тоже поглядывали на новичков с удивлением – будто не понимали, как могут те так ловко бегать на своих толстых ногах, даже копыта которых были скрыты шерстью.

– Если не возражаете, миледи, ими будет заниматься Питерс, – сказал конюший.

Я кивнула. Ему пока необходимо было сделать вид, что к этим тяжеловозам сам он не имеет никакого отношения. Но я знала, что вся конюшня находится под его чутким контролем, и он не оставит без внимания и этих не самых благородных животин.

Новости из конюшни быстро дошли до особняка, и когда я вернулась в дом, меня уже встречала разгневанная Шарлотта.

– Как вы могли решиться на такое? Позволить этим тварям находиться в конюшне рядом с чистопородными скакунами – значит, оскорбить память папы! Он никогда не допустил бы такого! Он понимал, что конюшни Карлайла – это вывеска, которая известна всей Эрландии!

Я сбросила запылившийся плащ и кивнула:

– Именно так, Шарлотта, – это всего лишь вывеска. И если мы сейчас не попытаемся хоть что-то предпринять, то скоро за этой вывеской не окажется уже ничего. В Эрландии слишком много конюшен, в которых разводят благородных лошадей, и слишком мало тех, в которых выращивают таких вот рабочих лошадок. А лорели и арели, которыми с нами будут расплачиваться крестьяне и торговцы, ничуть не хуже тех, что мы получили бы от лордов.

Ноздри девушки гневно раздувались – совсем как у норовистой лошади, которую я недавно пыталась погладить. Это сравнение так позабавило меня, что я не сдержала улыбки.

Это обидело Шарлотту еще больше.

– Вы не видите разницы, потому что сами такая же, как они – беспородная!