Наверное, в том, что я снова оказалась здесь, был некоторый смысл. С самого начала моего обучения в Орте Норман стал тем человеком, который помогал мне в сложных ситуациях, принося с собой покой и уверенность в том, что все разрешится. С того самого дня, как студенты спецкурса впервые полезли к нам в коридоре, а Марек Кролл зажал меня у стены. Норман всегда появлялся в нужный момент, чтобы спасти меня. Поговорить со мной. Вселить надежду и уверенность в себе. Это могло быть что-то мелкое вроде комплимента на приветственном вечере. Или что-то очень значимое, вроде спасения моей жизни. Каждое мгновение отчаяния заканчивалось тем, что он помогал мне. Последние несколько месяцев мои мысли были наполнены им даже тогда, когда я верила навету Ротта. Вполне логично, что сейчас я явилась искать утешение в его комнаты. И пусть самого Нормана тут не оказалось, вся гостиная была пропитана им. Оставалось только пожалеть, что я не чувствую ни прикосновений, ни запахов и не могу обнять его подушку и вообразить, что обнимаю его.
Я прошлась по комнате, села на диван, на котором он лежал, когда я появилась тут впервые. Наконец я могла разглядеть книгу, которую он читал. Меня тут же разобрал смех, несмотря на всю трагичность ситуации. Профессор Норман читал Гарри Поттера. Гарри, мать его, Поттера читал бывший властитель королевства Рейвен, первый канцлер Первой Республики, преподаватель темных ритуалов и заклятий в настоящем магическом университете.
– Я очень рад, что вам весело, госпожа Ларина, – раздалось у меня за спиной.
Голова как-то сама собой втянулась в плечи, я снова почувствовала себя пойманной на чем-то недостойном. Я не обернулась на голос только потому, что мне стало стыдно встречаться с Норманом взглядом.
– Я ищу вас по всей Орте. Что вы делаете в моей гостиной?
Он подошел к дивану и грозно навис надо мной, скрестив руки на груди. Странно, ректору удалось убедить меня в том, что я умерла, но почему-то мне все равно было неловко за это вторжение. Разве так бывает?
– Страдаю, – честно ответила я.
– Вот как? – в его голосе отчетливо слышалось удивление. Он неожиданно сел рядом со мной. – По какому поводу?
– А вам кажется, что у меня нет повода? – возмутилась я, наконец посмотрев на него.
– Мне кажется, что у вас нет на это времени.
– Ректор считает, что все уже кончено, – тихо заметила я, разглядывая лицо Нормана. У него первый шок и растерянность уже прошли. Он снова выглядел собранным и уверенным в себе, спокойным. Если бы не легкая щетина, я бы сказала, что профессор выглядит как обычно. – Я появилась в его кабинете, искала вас. А он как раз говорил моему папе, что ему стоит готовиться к худшему. Что ваша теория с астральной проекцией – это просто от нежелания поверить в очевидное.
– Ректору Реду не мешало бы хоть иногда думать, что он говорит, – недовольно процедил Норман.
– Мне он показался убедительным. – Я перевела взгляд на огонь в камине. Слова ректора так и звучали у меня в голове, лишая всякой надежды.
– Таня, послушайте меня, – настойчиво потребовал Норман. – Забудьте, что сказал ректор. Никогда не смейте сдаваться только потому, что остальные вас уже похоронили. Боритесь за себя до конца. Если бы все было кончено, вас бы здесь не было. Но вы здесь, вы говорите со мной, я слышу вас. Это что-то значит. Это шанс. Пусть он мизерный. Пусть никто из нас толком не понимает, что произошло. Пытайтесь использовать все возможности, которые вам даются. Не тратьте время на то, чтобы жалеть себя.
Его голос звучал жестко, как отповедь. Было обидно. И стыдно. Стыдно за то, что ему опять приходится объяснять мне такие элементарные вещи. Всего несколько слов – простых и понятных, до которых я могла бы додуматься и сама, – а мое настроение тут же изменилось. Может быть, перепады настроения в бесплотном состоянии – это нормально?
– Как вам это удается?
– Что?
– Вдохновлять меня. – Я снова посмотрела на него. – Каждый раз, когда кажется, что все ужасно и нет сил с этим бороться, приходите вы и вставляете мне мозги на место. И заражаете оптимизмом. Заставляете устыдиться собственной слабости.
– Вам нечего стыдиться, Таня, – возразил он уже мягче. На его губах снова появилась едва заметная улыбка, которую я успела полюбить. – Вы ведь до сих пор жили в покое и комфорте, окруженная заботой и любовью родителей, с вами никогда не происходило ничего из ряда вон выходящего. Никогда не случалось ничего плохого. Ведь так?
Читать дальше