Эля Безумова - Танцы с Подсознанием. Книга 1. До Тьмы дотронувшись рукой

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») – идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

– Вот, что Люба…отца я твоего уважал…уважал очень! Хороший мужик был, порядочный, – голос его дрогнул, – земля пухом тятьке твоему! – мужчина перекрестился. – И в память о Степане, хочу помочь тебе…

– Как же вы мне поможете?! – Любка чуть не подавилась куском сала. – Сирота я теперь, никому не нужная…

– Не причитай, – резко оборвал Иван Савельевич, – дай договорить! С мысли хорошей сбиваешь меня, шалопутная! – встав с лавки, он нервно заходил по горнице. – Купец завтра ко мне приезжает, заморский, из самой Германии. Девку ему надо, работницу, помощницу по хозяйству…

– Батюшка! Отец наш родный! – крепостная бухнулась в ноги. – Не продавайте меня немчуре проклятой! – заголосила она, что есть мочи.

– Да не ори ты! Вся в мать свою – Пелагею покойную, такая же горластая! И за что, Степан любил её?! – заворчал барин. – Добро тебе сделать хочу! У купца заморского жить будешь в хоромах – сытая, одетая, обутая! Глянь, у нас голод какой идёт, народ мрёт повально, – он тяжело вздохнул. – Сколько я людей потерял за год этот, подумать страшно…

– Да что ж вы задумали – то?! – сидя на полу, девчонка скулила, как нашкодивший щенок. – С земли родной гоните меня! Да в чём же я провинилась – то?! Ой, горе мне, горе…

– Ты девка, реветь переставай, дело я тебе говорю! Родных у тебя нет, на поруки взять некому. Через два года – шестнадцать будет, на выданье. А ну как, сглупишь и честь свою опозоришь?! Не услежу я за тобой, а перед Степаном стыдно будет, – на этих словах, помещик достал из кармана дорогого сюртука небольшую фляжку, открутил резную крышечку и пригубил оттуда, – давай – ка собирайся, со мной поедешь! – он легонько подтолкнул Любку к дверям. – В доме моём, в сенях и переночуешь, а то сбежишь ещё, не дай Божи…

Этим же вечером, Иван Савельевич распорядился натопить баню, велев тщательно намыться.

– Косы расплети, да волосья – то свои промой хорошенько, чтоб пушистые были! Не позорь меня перед гостем заморским. Вот тебе, подарок, – и он протянул платье из шёлка тяжёлого и почти новые сафьяновые сапожки, – жена моя Наталья Петровна передала, чтоб ты нарядная была. А то скажут – на Руси девки в отпрепьях ходят.

– Баре, милостивый! Не продавайте меня, побойтесь Бога… – девочка в последний раз, попыталась надавить на чувство вины.

– Ох, дал я зарок матушке своей покойной – не обижать крепостных, – разозлился Иван Савельевич, – а зря! Иногда плётка да розги в помощь бы были. Жизнь я тебе спасаю, неблагодарная! В коленях должна валяться, слезами радости захлёбываться, а ты стыдить меня надумала?! Ох, сердце моё доброе! Уйди с глаз моих…

Любка не спала всю ночь, сиднем сидела в уголке в сенях и вспоминала детство.

Как тятька мамку целует, а она его – поварёшкой, поварёшкой отгоняет, сама смеётся, заливается…

Как в первый раз, тятька её на лошадь посадил. Ох, и страшно! Любке тогда всего пять лет было. Лошадь идёт, шевелится, бока её упитанные, ходуном ходят. Вцепилась она в седло – ни жива, ни мертва, дышать боится. А отец лошадь под уздцы ведёт, в усы свои посмеивается, да приговаривает:

– У страха глаза велики…

Как на пруд с ребятами купаться бегали, плескались. А Минька, сын звонаря местного, взял при всех и в щёчку её поцеловал. Зарделась тогда Любка стыда красками. А ну, как слух по селу пойдёт, что доступная она?!

Как с подружками по грибы, по ягоды ходили. Как мамка радовалась, грибы на верёвочку нанизывала, на печке сушила, приговаривала:

– Глянь, Степан, какая дочка у нас молодец! Грибов натаскала целый короб, зимой есть будем…

Ох, прошли те времена золотые! Ох, прошло детство счастливое…

*****

– Чай, кофе?! – Леонид Борисович устало снял дорогие очки и потёр переносицу.

В ответ молчание.

– Инна Львовна, вы меня слышите?! Чай, кофе?!

– Ой, извините, замечталась, – дамочка улыбнулась, – от кофе не откажусь! Только, пожалуйста, без сахара…