Алекс Д - Танцы на стеклах. Книга 1

Алекс Д.

Лана Мейер

Мелания

Паника.

Мне не хватает воздуха.

Вокруг тьма.

Давление в груди словно выбивает кислород из моих легких, и вот я уже жадно пытаюсь вдохнуть, но не могу. Каждая попытка заканчивается кашлем, беспомощно давлюсь кляпом, и мысленно прощаюсь с жизнью. Если похитители хотят денег, то я обречена… Боже, пусть конец не будет мучительным, я боюсь боли.

Слух разрезает монотонный звон и механический рев турбинного двигателя. Я мотаю головой, но по-прежнему ничего не вижу. Что-то скрывает мое лицо, я не могу скинуть это, и лишь отчаянно продолжаю дёргаться.

Я в самолете?

Теперь мне не просто страшно. Я в ужасе. Задыхаюсь еще сильнее, пытаясь побороть паническую атаку. Пот градом льется по спине, пока я пытаюсь освободится из оков. Я словно каменею, пальцы онемели; связанные за спиной запястья вспыхивают болью от каждого резкого движения. Сознание отказывается воспринимать действительность. Этого не может быть. Сон, страшный сон. Я все еще дома, в теплой постели, а не в самолете (теперь я уверена, что это самолет) в руках сумасшедших похитителей. Боже, да кому я нужна?

– Вытащи кляп, Амир, а то задохнется. Это тело нужно мне живым, – слышу знакомый до дрожи голос, и это становится последней, черт возьми, каплей. Нет, только не… – Пока ещё нужно.

Полной грудью вдыхаю тяжелый и спертый воздух. Кашляю, содрогаясь всем телом. Грудная клетка горит огнем от острой нехватки воздуха, голова идет кругом. Пытаясь оценить ущерб, начинаю осознавать, что происходящее не сон, а самая жуткая из возможных реальностей. Я должна была понять… Хватит, Мэл. Прекрати жалеть себя. Ты жива, и он не убьет тебя. Хотя… Черт побери, он может сделать так, что я буду просить его, чтобы убил. Я знаю, что он может.

По крайней мере, я не раздета. Хлопковая пижама прилипает к липкому телу. Смутно вспоминаю, как меня вытащили из кровати, не дав опомниться и до конца проснуться. Я не видела их лиц. Черт, я даже понять ничего не успела.

Когда тот, кого ОН назвал Амир вытаскивает изо рта кляп, я понимаю, почему ничего не видела и не могла дышать. Похититель вытащил кляп, но оставил мешок. Как в дешевом триллере. Идиотизм.

– Снимите с меня ЭТО! – кричу хрипло, во рту пересохло. Мой голос звучит глухо, неестественно и жутко. В очередной раз доказывая реальность происходящего.

Я сижу в самолете с мешком на голове.

Украдена из теплой постели, по прихоти этого ублюдка.

– Сними с меня ЭТО! – повторяю я по слогам.

– Ты действительно хочешь этого? – отвечает надменный снисходительный голос, пропитанный ласковыми, угрожающими нотками. Голос, от которого кровь в моих жилах стынет. Я не хочу реагировать на него. Все кончено.

– Да! Сними с меня эту вонючую гадость! – мой голос словно надламывается и звучит, как писк беззащитной мышки. Мне самой противно от своей трусости и слабости. Его мягкий и вкрадчивый смех возвещает о том, что подонка лишь смешат мои попытки сопротивления.

– Снимите, – короткий, точный, властный приказ, и с меня срывают мешок и повязку для глаз, в которой я уснула.

Я думала, что свет и зрение помогут справиться с удушьем, но как бы не так. Новая, более сильная волна паники вновь бросает меня в пот, и наши взгляды с подонком встречаются.

Я чувствую себя такой беззащитной под прицелом его глаз, в этой идиотской пижаме с мишками и гнездом спутанных волос на голове.

В то время, как ОН восседает на шикарном кожаном кресле кремового цвета и явно ощущает себя королем и хозяином положения.

Свет, бьющий в окно, подсвечивает его смуглую кожу.

Бронзовый блеск на точеных скулах. Выразительные и мужественные черты лица, дарующие ублюдку дьявольскую красоту, которую он не заслужил. Судорожно вспоминаю, как проводила губами по четкой линии его челюсти, и сама ужасаюсь подобной мысли. Я верила, что он человек, что ему, как и другим, свойственно раскаяние, не чужды совесть и нежность. Глупая… Мне хочется плакать, но он не дождется.

Двухдневная щетина и легкая ухмылка обрамляют его губы, и с едва стучащим от страха сердцем, я возвращаюсь к стальным глазам – не раз замечала, что они меняли цвет, и теперь были серебристого, мерцающего оттенка.

Выражение глаз – пустое, словно гладь зеркала, непостижимая бездна. Нечитаемое настолько, что кажется, если смотреть долго, я смогу увидеть свое отражение. Свое отчаяние, незавидную судьбу. На дне черных, огромных зрачков таится темное удовлетворение и мой приговор. И жажда…