Лило Грин - Мрачные сказочки Гренлока

– А… ну ладно! – тут же отрапортовал курчавый и повернулся, чтобы зашагать прочь.

– Стоять! – гавкнула я. – Ты что совсем тупой?

Так мы и подружились с Луки. А Альказар тогда так и не заметил, что случилось почти у него под носом. Да, там было много студентов… и я даже видела вдалеке неподвижную фигуру Айко, который смотрел прямо на меня, когда Луки помогал мне подняться. Подходить он не стал.

Уже вечером, когда я почти пришла в себя после нескольких кружек рома, мне удалось-таки договориться с Уной путем выдавливания из нее жалости, а также при помощи разумных доказательств и угроз. В общем, она согласилась достать мне «котовий ус». Я облегченно вздохнула. Хоть один ингредиент. «Ох, и знатное же выйдет дерьмецо из этого рецепта…» – думалось мне. И сейчас, когда все ингредиенты были уже почти собраны, я снова и снова всматривалась в эту ненавистную бумажку с заданием, пытаясь определить все-таки «кот» или «кит»?

– Когда-то давным-давно-предавно, миллиарды и квинтилиарды столетий назад, в общем, так давно, что ученые не придумали для этого цифр, в космосе плавало маленькое зернышко. Точнее, пребывало, летело, или что-то в этом роде. Здесь важно то, что оно летело и никого не трогало. Так прошли еще миллионы лет, пока однажды его не проглотила огромная черепаха, которая тоже никого не трогала, всего лишь путешествовала по своей орбите и случайно открыла рот, так как увидела очень красивую комету. Спустя еще какой-то длинный промежуток времени, семечко внутри черепахи проросло и превратилось в могучее дерево, которое, спустя еще сотни лет, развило над черепаховым панцирем пушистую и привлекательную крону. Как можно догадаться, еще через какое-то время на дереве выросли плоды. Древние цивилизации Авесказары уверяют нас, что это были китята. Они висели на ветках головами вниз и раскачивались, пока не дозревали в больших китов, не отрывались и не уплывали в великий космос. Когда же они возвращались к родному дереву, которое, к слову сказать, было китодубом, чтобы свить гнезда, то приносили с собой много космической пыльцы. Со временем эта пыльца, в изобилии кружившая вокруг черепахи и дерева, образовала оболочку, которая становилась все толще и прочнее, пока не превратилась в кору. Так, согласно преданиям, появилась наша планета Авесказара-1. Ученые присвоили ей порядковый номер, дабы утвердить ее изначальность перед возможными другими Авесказарами из параллельных миров.

Тут я саркастически ухмыльнулась – больно кому это нужно! С другой стороны, странное соперничество с воображаемыми врагами многое говорило о жителях нашей планеты и их детских комплексах.

– Так вот. Существуют небезосновательные предположения, что великая черепаха Анума и великое древо на ее панцире до сих пор существуют в чреве Авесказары, и что если спуститься в глубокий-глубокий кратер какого-нибудь вулкана, например, Эцнаткаухурашкавиланотцотля, можно запросто попасть к Ануме на обед, так как наверняка она очень голодная и злая. Когда Анума чихает, на земле происходят землетрясения. А еще…

Маман зевнула, закатив глаза. До моего зловредного появления она сидела в кресле-качалке посреди своего любимого зимнего сада и наслаждалась звуками природы из магического патефона.

– Зелин, что ты хотела сказать? Не обязательно было начинать от сотворения мира, чтобы озвучить свою просьбу. Однако, судя по всему, ты хочешь сообщить мне нечто очень неприятное? – догадливо поморщилась маман.

Я вздохнула, закусив губу. Маман была не глупа. И даже в своем глубоко беременном положении прекрасно различала все оттенки человеческих эмоций и не теряла ни блеска разума, ни внимательности. Но я все равно почему-то рассчитывала усыпить ее бдительность, а, может, и ее саму.

– Понимаешь, мамочка, авесказарцы очень чтят свою историю, иначе откуда бы появилось столько черепаховых памятников по всей планете? А вспомни эти китовые амулетики? Правда, милые? Защитят от сглаза, от дурных намерений, от облысения и поноса…

– Да-да, и женихов отвадят. Ну, и что?

Маман была непробиваема и скептически относилась к верованиям каких бы то ни было людей. Мне оставалось лишь выжать слезу, чтобы воззвать к ее материнскому инстинкту, который наверняка должен был усилиться в ожидании младенца. Я глубоко и трагично вздохнула – этому искусству я училась с того самого момента, как у меня появился младший брат, и мне пришлось конкурировать с ним в борьбе за родительское внимание. Произошло это восемь лет назад. Справедливости ради, надо отметить, что лучше всех в нашей семье умел вздыхать отец. На втором месте прочно утвердилась моя старшая сестра Амалия. И только потом я. Но так как поблизости не было ни того, ни другого, я могла быть уверена, что мое мастерство не померкнет в блеске ничьего иного. А вот первенство в закатывании глаз, кстати, бесспорно принадлежит маме, и сейчас она это умело демонстрировала.