Елена Пронина - Ты нужен мне, Дракон!

Я бодрюсь, старалась казаться веселой и оптимистичной, никогда не предъявляю Ефиму претензий, но чувствую, что внутренние энергетические резервы у меня истощаются. Не знаю, сколько еще смогу прожить в таком режиме. Надо бы, конечно, не щадить Ефима и поднять щекотливую тему содержания семьи. Я бы давно это сделала, если б не боялась потерять любимого мужчину. Вдруг он обвинит меня в непонимании, скажет, что мы стали чужими людьми… Тогда нам придется расстаться, а я не смогу жить без Ефима. Он нужен мне, как воздух. К тому же тогда в моей жизни снова возникнет Дракон – ведь контракта, подписанного нашей кровью, никто не отменял.

После первого урока ко мне приходит классный педагог моего сына. В начальной школе уроки у них все еще ведут люди, хоть и они все чаще и чаще привлекают к занятиям роботов.

– Ваш сын снова спорил с роботом, – с порога заявляет Лариса Васильевна.

– В чем же они не сошлись на этот раз? – спрашиваю почти холодно.

На Мирослава мне жалуются чуть ли не каждый день: то учителя, то воспитатели, то родители. Он никого не считает авторитетом, разве что Ефима и немножко меня. К тому же болезненно реагирует на обман. А его он за версту чует. Никто же не знает, что мальчик читает мысли собеседника и всегда знает, когда тот говорит правду, а когда нет. Мир же наш будто пропитан ложью. Я сама долго не могла привыкнуть к лицемерию окружающих, хоть и была почти взрослой, когда у меня открылись телепатические способности. Мы с Ефимом намеренно не заставляем Мирослава прогибаться под несправедливый мир, хоть и понимаем, что жить из-за этого ему будет только тяжелее. «Мир – это ты, – шутим мы, – так что живи по своим моральным законам, поступая так, как сам считаешь правильным». При этом, конечно же, стараемся, чтобы его моральные законы были справедливыми и гуманными. Кажется, нам это удается.

Я знаю, что мы воспитываем Мирослава правильно, но как же трудно ему отстаивать свою правоту! И как же часто мне приходится выполнять роль амортизатора, не позволяя своему мальчику свернуть шею, налетев на стену непонимания и агрессии! Его бы почти наверняка отправили в какое-нибудь исправительное заведение, если б я не работала в той же школе, где учится он.

– Мир пытался нам доказать, что человек может передвигать предметы силой воли.

– И показать? – сердце у меня екнуло. Мы, конечно, внушали Мирославу, что демонстрировать свои сверхспособности никому нельзя, и он, вроде, соглашался с нами. Но все-таки мальчишка есть мальчишка! Мог сорваться и не удержаться от соблазна похвастаться перед сверстниками. А если они еще и пытались его высмеять…

– Вы смеетесь? – процедила сквозь зубы Лариса Васильевна. – Как можно показать то, чего нет и быть не может?

Я облегченно вздохнула и пообещала вечером обсудить с Миром эту тему.

Нет, наверное, скоро придется мне распрощаться со своим временем и перебраться в будущее, к Ефиму. Там законы более лояльные, люди толерантные, и там никого не удивит способность ребенка к телепатии и телекинезу. Вероятно, я эгоистка, раз так сильно цепляюсь за свой мир, заставляя совсем юного мальчика на каждом шагу драться за правду и одновременно скрывать свои возможности, не показывая своего превосходства и не гордясь тем, что он может больше, чем его товарищи.

После уроков вручаю Миру планшет и сажаю его за свой стол делать уроки. Сама же готовлю комнату психологической разгрузки для приема группы своих подопечных. Отвлекает меня мужчина, который входит в кабинет без стука и спрашивает у моего сына, куда подевался психолог. Голос посетителя звучит жестко и холодно. Я спешу возникнуть перед ним раньше, чем Мир начнет дерзить, защищая меня.

– Я психолог. Чем обязана? – стараюсь, чтобы голос прозвучал нейтрально, но в нем все равно слышится возмущение.

– Я отец Миши Лузгина, – сообщает мужчина, окидывая меня оценивающим взглядом. Так и хочется напомнить ему, что он находится в кабинете школьного психолога, а не в борделе. Но я сдерживаю себя.

– Помню его, – отвечаю как можно спокойнее. – Хорошо, что Вы зашли ко мне. Мальчику на самом деле нужна помощь и, возможно, не только психологическая.

– И что же не так с моим сыном? – закусывает губу мужчина и пронзает меня ледяным взглядом. Глаза у него становятся темно-синими, как море в ненастье, и смотрят они так, как будто хотят… выморозить душу. Невольно вспоминаю утреннее пророчество мамы и внутренне холодею. Но стараюсь подавить страх и не выдать себя.