Лесса Каури - Стрекоза для покойника

На обратном пути никто не разговаривал, однако молчание не разделяло сидящих в машине. Оно было общим. Лука баюкала ощущение причастности к другим людям и думала о том, что ей хочется плакать. Навзрыд. Ведь вместе с Вольдемаром из ее жизни ушло что-то очень важное, а что – она так и не успела понять!

Старый дом был тих и пуст.

– А где Михал Кондратьич? – разочарованно спросила Лука, переступив порог и нарушая молчание.

– В Саратове, – улыбнулся Яр, садясь на корточки у печи и занявшись розжигом. – К тетке с подарками поехал – Новый год скоро!

– Новый год? – изумилась Лука.

Надо же, за всеми этими событиями как-то упустила из виду, что декабрь уже кончается!

– А елку будем наряжать? – уточнила Алуся, выпутываясь из своих ста одежек.

Гаранин нерешительно ответил:

– Попробуем.

И Лука поняла, что он не делал этого все те годы, которые Алуся провела в больнице.

– Даже пробовать не будем, нарядим – и дело с концом! – заявила она и вдруг увидела на крючке в коридоре свою старую куртку: она была тщательно отчищена от крови и гари и выглядела почти как новая!

– Ух ты! – воскликнула она. – А я-то думала, что ее только на помойку теперь!

– Михал Кондратьич постарался. – Яр полез в холодильник. – Что будем есть?

Девушка, радуясь непонятно чему, надела куртку и привычно сунула руки в карманы. Нет, не зря тогда потратила приличную часть зарплаты на эту вещь!

– Так что есть будем? – повторил Гаранин и обернулся на тишину.

Девушка с безумными глазами держала на ладони… небольшой мешочек из пупырчатой рыже-зеленой кожи.

Яр оказался рядом в один прыжок. Развязал ремешок, и ему на ладонь выпала… стрекоза с глазами из наборных самоцветов.

– Я… – севшим голосом сказала Лука, но горячая ладонь накрыла ее губы.

– Молчи! Я знаю, что ее у тебя не было!

Гаранин осторожно вернул брошь в мешочек и потянулся за своей курткой. Луке не было нужды спрашивать, куда он едет, она знала и так. Развернулась и направилась к холодильнику – ужин надо приготовить к его возвращению! В голове звучали слова Беловольской: «Вещи такой силы от начала времен свою волю имеют, и не нам, людям, ее оспаривать!»

Другого объяснения произошедшему не было. Стрекоза, дарующая вечную жизнь, не желала оказаться в руках у человека с мертвой душой.

Покойника при жизни.

Ночью приснилось, что она опять в больнице. Бежит по бесконечным коридорам, а вздохнуть невозможно – на груди лежит стальная плита, а над ухом назойливо зудит кардиомонитор, следующий за ней по пятам. Лука судорожно вздохнула и проснулась. «Стальная плита», лежащая на груди, оказалась сиамским котенком размером с два кулачка. Котенок пытался грызть ее пальцы и оглушительно вопил. В голосе явственно звучала наглость.

Гаранин в одних тренировочных штанах лежал рядом и стоически терпел кошачьи трели.

– Что это? – прошептала Лука, беря шерстяной кусачий клубочек на ладонь, а другой рукой принимаясь чесать его за ухом.

– Пробегал мимо станции, увидел старушку какую-то… Просто так отдала, – пояснил Яр и поморщился: – Давай уже вставай и накорми его. И меня заодно!

– Не наглей, ведьмак, а то заколдую, – улыбнулась Лука, задумчиво поглаживая шелковистую шерстку.

Удивительные старушки, однако, пристраивают породистых котят у железнодорожной станции в шесть утра!

Зверек под ее лаской затих и прикрыл глаза – такие же неизбывно голубые, как у Вольдемара. За его спиной едва угадывались смешные «металлические» крылышки.

– Не зли меня, ведьма, а то зацелую, – со смехом ответил Гаранин, запуская жадные руки под одеяло.

На втором этаже послышалась возня.

Хохоча, Лука выбралась из постели:

– Отстань, Гаранин, Алуся проснулась!

– Никакой личной жизни теперь, – проворчал Яр, поднимаясь и идя за ней на кухню.

И вдруг насторожился – за забором взревел и замолк мотор припарковавшегося авто.

– Это еще кто? – удивилась Лука, спешно натягивая джинсы, рубашку и пряча котенка за пазуху.

Яр смотрел на дверь с очень странным выражением лица. Похоже, он знал, кто нарочито громко хлопает калиткой и идет по протоптанной в снегу тропинке к дому – широким, тяжелым шагом.

В дверь деликатно постучали. Толкнули створку.

На пороге стоял Борис Сергеевич Гаранин, держащий в одной руке пакеты из супермаркета, а в другой – старую картонную коробку, для крепости перевязанную бечевкой.

– Э-э… Доброе утро! – поздоровался Яр и умолк. Кажется, остальные слова он позабыл.