Марина Комарова - Судьба из другого мира

– И мама с папой будут дома, так что снимет твой красавчик номер, если побоится вдруг оказаться среди будущей родни и провести тут несколько ночей.

– Да, обычно это добром не заканчивается, – согласилась я.

Мама у меня модный фотограф, человек искусства и ценитель необычных лиц. Она любит нас с Викой и Лешкой такими, какие мы есть, и благосклонно реагирует на любые наши выкрутасы.

Папа же… Папа будет согласен, главное, чтобы мы были сыты и довольны.

– Ну что тут думать! – ерзала рядом Вика, едва ли не кусая локти. – Ты обо мне-то подумала? Вдруг у него есть такой троюродный брат по линии двоюродной тети прабабушки?

– А как же швед? – съехидничала я.

– Швед далеко, – очень серьезно сказала Вика, заправив выбившуюся из хвоста русую прядь за ухо. – А этот сам готов шагнуть в пасть Бонапарту! Ну, Поля, смелость надо поощрять!

Какой хороший аргумент. Я хмыкнула и отправила Арне всего одно слово: «Приезжай».

И сама не поняла, что сделала. Вика радостно прыгала на кровати и вопила, какая у нее замечательная сестра, что к ней хочет приехать такой классный парень, но я словно погрузилась в какой-то транс. Только сейчас пришло осознание, что поступила я несколько опрометчиво. Правда… я же не замуж за него собралась, а только встретиться. А там, если не понравится, посажу дорогого гостя на самолет, помашу ручкой и пойду дальше заниматься своими стульями. У нас с папой такой заказ – это что-то. Сложность, конечно, повышенная, но зато как интересно!

Вечер прошел исключительно в девичьих занятиях. Мы с Викой смотрели фотографии Арне. Глаз, безусловно, радует. Вот он на фоне дома, белого такого, чистенького, с аккуратным крыльцом и дорожкой, выложенной плиткой. Вот сидит в лодке, в руках несколько рыбин, сверкающих серебром на солнце. Вот смеется, прищурившись, и держит на руках полосатого котищу размером с откормленную рысь. А здесь сидит за столом, позади графики, шкафы с папками и какой-то макет.

– Он архитектор, да? – спросила Вика, забавно сморщив нос.

– Да. Господин Арне Ольсен – архитектор. Не только красивый, но и умный. И даже на русском почти без ошибок пишет. Учитывая, что далеко не все наши соотечественники так могут, внушает уважение.

– Прямо всем хорош и пригож.

– Вполне может быть, что вреден безмерно, самовлюблен и предпочитает здоровое питание, – мрачно предположила я.

– Нет-нет-нет, только не здоровое питание! – в ужасе воскликнула Вика, глядя на меня округлившимися глазами. – Это же плюс сто к занудности и минут пятьсот к спокойствию в семейной жизни.

– Это плюс тысяча, что я останусь дома, – хмыкнула я. – Если выбирать между борщом и принцем, я выберу борщ.

– А ты точно женского пола? – подозрительно поинтересовалась Вика.

– Двадцать семь лет была, во всяком случае.

Пока то да это… в общем, легли мы поздно. С утра должна вернуться мама, поедем встречать. Это мы с сестрой засиделись, Лешка там, наверное, моделирует что-то. Хочет пойти на инженера, семейное дело его как-то не очень привлекает. Папа уже давно спит, он единственный в семье, кто не любит засиживаться до ночи. Рожденный жаворонком – сов отстреливает на подлете. Поэтому нам троим приходится сидеть тихо-тихо, дабы не оказаться на прицеле батюшкиного гнева.

Уже когда Вика ушла к себе, я еще раз полистала фотографии Арне, вздохнула и выключила ноутбук. Внутри щекотало предательское: «А Полина Ольсен звучит не так и плохо».

Я обняла подушку и прикрыла глаза, предаваясь чисто женским мыслям о новом доме, прекрасном муже, большой собаке… и сама не заметила, как провалилась в сон.

Большой светлый дом. Огромные окна, сквозь которые льется солнечный свет. Просторная кухня, отделанная деревом. На круглом столе стояли тарелки и подставка с вилками и ножами. Смешные солонка и перечница в виде объевшихся троллей.

На сковородке шкварчала яичница, а в тостере поджаривался хлеб. Невероятный, крепкий и головокружительный аромат кофе, за который не стыдно продать душу и все, что к ней прилагается.

Возле плиты стоял мужчина в одних светло-голубых джинсах. Сама не понимая, что делаю, я беззвучно приблизилась к нему. Положила ладони на крепкие плечи, он едва ощутимо выдохнул, чуть повернул голову. Улыбнулся. Какая у него горячая кожа. Так касаешься, и будто живой огонь перетекает из него в меня. Даже дышать немного трудно и сердце замирает.

Мои ладони скользнули к лопаткам, кончики пальцев пробежали по позвоночнику. Уловив еще один еле слышный вздох, я улыбнулась, огладила поясницу и подцепила кожаный пояс.