Эльвира Суздальцева - Найди меня в Поднебесье

Измученный змееныш провалился в сон, едва коснувшись головой земли, рядом с лекарем, которому помогал и еще двумя воинами из своего отряда. Бессмертным тоже положен отдых.

Посреди ночи хрипло раскашлялся лекарь, кровь пошла горлом. Двое воинов очнулись от беспокойного сна.

– Что, хреново?

Лекарь не ответил, привалился лбом к дереву, кровь заструилась по коре. Старый рыжеволосый воин, смочил в котле с водой тряпку, подал лекарю, но тот оттолкнул его руку.

– Надоело, – прошипел он. – Дьяволы меня заберите, как же надоело!

– Не тебе одному, – подал голос воин со шрамом через все лицо, одного возраста с рыжим. – Вот смотрю наверх и молюсь об одном: чтоб убили завтра. Не убьют – меч сломаю, сделаю вид, что так и было.

Рыжеволосый хрипло расхохотался:

– Да не сломаешь! Не в первый раз уже это слышу… Если вот…

…Чуть поодаль, на краю плато клубятся облака, грязно-серые на фоне черного неба.

– Нет, – шрамолицый сглотнул и отвернулся. – Ни за что. Та же смерть, тот же каменный холод. Не убьют меня завтра, не убьют… Дьяволы небесные, чего бы я ни отдал, чтобы вернуть день Посвящения! Зубами бы этот лабиринт грыз, но прошел бы. А теперь не жизнь, после того, как знаешь все…

Лекарь поднялся на неверных ногах, взглянул в небо.

– Мне все одно, – голос его был слаб, слова бессвязны. – Мне все равно умирать, и я больше не желаю гадать, заберет меня болезнь или бессмертие. Хватит!

– А я уже слишком стар, – проговорил медленно рыжеволосый, избегая взгляда товарищей. – Хватит, пожил уж. Не хочется доживать век на Заокраинах.

– Что скажут про нас тогда? – шрамолицый поднял с земли меч в ножнах и взвесил его на руках. – Это трусость.

– Мне все равно, – повторил лекарь. – Все равно сейчас, и уж тем более станет потом.

– Итак, решено? – рыжий встал, сжимая ладонь на рукояти меча.

– Решено.

– Решено.

Два голоса эхом оттолкнулись друг от друга. Никто из них не произнес прямо то, что созревало во всех троих в течение многих ночей. И сейчас, на закате войны, решение пришло само собой.

Через некоторое время лагерь погрузился в тишину.

– Ненавижу их! Трусы! Презренные трусы!

Звонкий голос мальчишки дрожал от негодования и тщательно скрываемого страха, у ноздрей завивались едва заметные зеленоватые струйки яда.

– Клятвопреступники!..

– Что ж, Арэнк, – брат сжал его плечи. – Пусть это послужит тебе уроком на будущее, – и кивнул двум воинам. – В облачное море их. Они не заслужили погребения.

Арэнк вскинул возмущенные глаза на Гирмэна:

– Я никогда… никогда б так не поступил! Брат, клянусь тебе, я буду жить и служить моему народу всегда, чего бы это мне ни стоило!

Гирмэн с одобрением взглянул на младшего брата. Этот змееныш далеко пойдет. Совсем юный, но уже держит меч не хуже иного посвящаемого, еще неуправляемая ядовитая сила так и пышет от него, глаза полны льда, который только и ждет своего выхода. Превосходно, врожденным наитием разбирается в лекарстве, тянется и к самой потаенной, запретной магии, готов все время, что не рубится на мечах, посвятить своим заплесневелым книгам и неведомым травам.

А главное – его яростная вера и безоглядная преданность, дай Демиурги вполовину столько каждому воину.

– Не мне клянись. Дай слово себе и помни его всегда. Когда войдешь в Лабиринт в день Посвящения, когда станешь драться в рядах воинов, когда будешь поучать молодых, за какой конец меч держать. Помни – слово нага прочнее любой клятвы.

Арэнк зажмурился, сдерживая яростный стон.

– Они тоже давали слово…

Восходящее солнце освещало одинокий лагерь. Три трупа, посеребренные утренней изморосью, лежали ничком, из спины каждого торчало окровавленное лезвие. Позорное самоубийство, своевольный уход из жизни – недостойнейший поступок, худшее, что только может сотворить воин, сродни предательству.

Арэнк бессильно наблюдал, как их уносят к облачному морю, как приказал Вождь. Не будет им захоронения на кладбище павших, не откроются врата иных миров.

– Что могло сподвигнуть их на такое? – скрипит зубами мальчишка. – Что, что оказалось выше сил воина? Ведь нужно жить…

Жить! О, Демиурги Великие, жить! Жить, нестись против ветра, вспарывать воздух мечом, рубить врагов напропалую, вбирать жизнь полной грудью, вцепившись в шерсть верного сенгида. Жить вечно…

Посвящение уже не за горами, скоро, скоро откроются заветные двери Лабиринта, войдет юнец – выйдет воин, сразившийся с неведомым и победивший все страхи.