Марина Александрова - Смерть Несущая. Дар Грани

– Нет, ты не сможешь, пока она не разрешит.

В этот самый миг фигура, что была укутана в плотный непроницаемый плащ, подняла руку и протянула ее Лео. А мне показалось, что я забыла, как дышать, когда из-под длинного рукава показались кончики сухих и узловатых пальцев. Лео обернулся и повторил этот жест. Но прежде чем его пальцы коснулись ее ладони, я поняла: стоит ему принять предложенную руку, как произойдет нечто непоправимое! Я больше не могла просто смотреть и закричала:

– Стой! Пожалуйста, не надо!

Вот только из горла не вырвалось ни звука.

Я продолжала и продолжала открывать рот в беззвучном крике, но так и не могла сказать ни слова. Затем в какой-то момент в груди возник словно огненный шар переполняющих меня эмоций. С каждой секундой я все отчетливее понимала, что теряю время, что еще совсем немного – и она заберет его у меня! А я так и останусь стоять посреди снежной бури на краю утеса, сжимая в руке обрывок нити, которую не могу отпустить, и продолжать открывать рот, словно рыба, выброшенная на сушу, не в силах докричаться до того, кого люблю. Когда горячие слезы обожгли щеки, я все еще продолжала отчаянно хвататься за тот призрак надежды, что с каждым вздохом ускользал от меня все дальше.

И когда мне стало казаться, что если я не смогу дозваться ее именно сейчас, в этот самый миг, то все в этом мире просто рухнет для меня раз и навсегда, я сделала глубокий вдох, вложив в него всю свою решимость, боль и отчаянье, и закричала, моля ее остановиться.

Ветер замер, как замерли и снежинки, так и не долетев до земли, казалось, все в этом странном нереальном мире остановилось, впитывая мой крик, и она наконец обернулась ко мне. Ярко светили звезды, вокруг кружили мириады переливающихся снежинок, словно на черный бархат высыпали серебряное крошево. Было достаточно светло, но я не смогла разглядеть ее лица, скрытого под глубоким капюшоном. На миг мне даже почудилось, что его у нее просто нет, лишь непроглядная тьма или бездна скрылась там. Зато вот ей ничто не мешало рассмотреть меня, и под ее взглядом мне показалось, что я – такая же замершая снежинка, маленькая и незначительная, кружащаяся в вихре непонятных мирских забот и совершенно ничего не знающая о жизни.

Она медленно подняла руку, позволяя ткани сползти и обнажить костлявое запястье, после сжала ладонь в кулак и нарочито медленно погрозила мне указательным пальцем.

– Решила, что вправе порядки мои нарушать? – Голос ее был столь же прекрасен, как и в день нашей первой встречи. Он завораживал, его невозможно было ослушаться, а самое главное – услышав его лишь раз, вы подсознательно будете желать услышать его вновь. В нем не было ни злости, ни гнева, скорее она корила меня, как могла бы сделать лишь любящая мать. – Отдай, – протянула она мне раскрытую ладонь.

Она и не сказала, чего именно от меня хочет, но это было ясно и без слов.

– Я не могу, – несмотря на всю мою решимость, мой собственный голос показался каким-то тусклым и слабым, он звучал устало и безжизненно.

– Можешь, – просто ответила она. – Все могут, и ты можешь, так что не глупи. Отдай и уходи.

– Нет, – чуть тверже возразила я.

Легкий наклон ее головы был истолкован мной, как если бы она сожалела о моем упрямстве.

– Почему же нет, скажешь?

– Потому что люблю его… – сказала я и сама не поверила собственным ушам, так жалко это прозвучало.

Некоторое время женщина напротив меня молчала, потом глубоко вздохнула и заговорила вновь:

– Любовь… сегодня она есть, а завтра – пыль у твоих ног. Ты совсем еще дитя, а говоришь о том, что готова прожить рядом с ним остаток вечности и не пожалеть об этом. Не посмотришь на другого мужчину, решив, что это была ошибка. Любовь проходит, как и все. Первое чувство, возбуждение от каждого прикосновения, замирание сердца от вскользь брошенного взгляда – все это через годы превращается в ничто. А что остается, знаешь? Мужчина и женщина, обреченные жить вместе и искренне не понимающие, как могли когда-то жертвовать друг ради друга; просыпающиеся по утрам с мыслями о том, кто этот незнакомец, что живет по соседству. Ты понимаешь, что и у тебя может быть так же, если я верну его? Я существую очень долго, потому просто поверь мне на слово, я знаю, о чем говорю. Отдай нить и уходи, у тебя есть целая жизнь и обещание, которое ты дала мне. Выполнишь все как должно – и я сдержу свое слово.

И такое отчаяние навалилось на мои плечи от ее слов, от тембра спокойного тихого голоса, что я поняла – она не согласится! Она уже все решила и ни за что не согласится! Боль, такая нестерпимо острая и неизбежная, зарождалась в груди, с каждым вздохом становясь все более невыносимой. Она, словно огненный цветок, распускала свои лепестки внутри, мешая дышать и мыслить здраво. Я не поняла, когда именно слезы с новой силой покатились по моим щекам, а я сама оказалась на коленях, моля ее о последнем шансе, о снисхождении, о том, чтобы она согласилась вернуть его.