Джин-Энн Депре: Третья женщина

То, что она решила остаться в Лондоне, еще ничего не доказывало. На первый взгляд это могло показаться обычным женским капризом. Но нет. И помимо фамильной гордости какое-то неведомое и могучее чувство продолжало удерживать ее на земле предков. Быть может, сильная рука Александра Рейли направляла ее из могилы. Столь не похоже на мягкие прикосновения матери…

Она совсем не помнила ее. Мать была одной из тех тихих и кротких женщин с милыми лицами, которые все время остаются в тени, незаметными для окружающих. Если им суждена ранняя смерть, все, что сохраняет память, — аромат их духов и отрывки колыбельных мелодий. Эмма Рейли осталась туманным пятнышком в прошлом. Словно картина, виденная давным-давно. Или паровозный гудок и перестук колес в тишине ночи. Поезд…

Джудит вздрогнула при воспоминании, приникла к окну. Вершины деревьев, слившись мрачной стеной, проносились мимо. Промелькнул огонек. Кэбмен что-то тихо напевал на своем сиденье. В вечерних сумерках гулко цокали подковы: повозка замедляла ход. Джудит закуталась плотнее в тонкую шерстяную накидку, поправила непослушную прядь, выглянувшую из-под шляпки. Без видимых причин тревожно забилось сердце. Джудит с досадой тряхнула головой: нельзя поддаваться волнению. Страх перед экзаменом, как и перед пробой на роль, способен оказаться фатальным. Увы, как ни верно подобное рассуждение, ему очень трудно последовать, особенно перед прыжком в неизвестность!

Экипаж остановился. Зловеще заскрипели рессоры. Джудит подняла голову, привлеченная движением возницы. С деревянным стуком на крыше отошла панель, показалось усатое лицо.

— Вот мы и на месте, мисс. Добро пожаловать.

— О… это Челси?..

— 77, Челси-Саут, не будь я ’арри ’окинс, мисс.

Типичный кокни [7] Лондонский просторечный диалект, одна из особенностей которого — сглатывание звука «х». , с улыбкой подумала Джудит, не унывающий и не заботящийся о правильности произношения. Сойдя с подножки, она остановилась, достала с сиденья дорожную сумочку. Наплечный ремень и застежки делали ее незаменимой в поездках, где каждую минуту могли понадобиться мелочи вроде блокнота, ручки или платка — все это легко умещалось в сумке. В кошельке оставалось не более двух фунтов: в основном мелкие монеты. Будем надеяться, что это не последние английские деньги, которые мне приходится видеть, с мрачной усмешкой подумала Джудит.

— Сколько я должна за проезд?

— Пять шиллингов и шесть пенсов, мисс.

Она почувствовала обжигающее тепло мужской руки, передавая монеты. Еще пенс она добавила сверху из благодарности. Харри Хокинс коснулся полей своей шляпы; его усы, казалось, тускло блеснули под фонарем, висевшим на облучке.

— Благодарю, мисс. Спускайтесь осторожнее, кругом полно Камней.

— Спасибо. Я постараюсь…

— Всего хорошего, мисс. Но-о! Мрачноватое место…

Он поежился, взбираясь на свое сиденье. Полоска хлыста с треском прорезала воздух, легла вдоль лошадиной спины, и экипаж снова загромыхал по мощеной дороге, постепенно растворяясь в темноте. Кутаясь в шерстяную накидку, Джудит с недоумением оглядывала туманные окрестности, пытаясь определить, в какой стороне расположен нужный ей дом. Даже когда затихли последние отзвуки копыт, она едва ли сознавала ужасающую пустынность, свое совершенное одиночество в угрюмом соседстве невидимых в темноте особняков.

Вполне естественным было отнести прощальное замечание Харри Хокинса на счет сумерек, запоздавшей луны, но никак не самой местности.

Стоя на каменистой дороге, она обернулась к далеким огням, тускло проглядывавшим — словно сквозь мили тумана и мглы. Громоздкой горой — скорее тенью, чем осязаемым предметом — невдалеке возвышался дом. Ни звука, ни огонька не оживляло его фасад: все утонуло в извивающихся щупальцах тумана. Сердце забилось новыми предчувствиями, стоило Джудит пристальнее вглядеться в зыбкие очертания. Если Челси-Саут существовал при дневном свете, это был он. Поблизости не было видно ни одного строения: ни признака человеческого жилья. Туман, сгущавшийся всю дорогу от «Слокам-хауза», достиг апогея. В памяти ожили забытые страхи, казалось, давно оставленные в детстве. Закусив губы, Джудит шагнула к темнеющей впереди массе. Невероятно, чтобы Харри Хокинс высадил ее в первом попавшемся месте возле дороги!

Небо над головой затянули плотные облака, тяжелым щитом заслонившие свет луны, звезд. Словно поплавок, затерявшийся в бескрайних просторах мира тьмы и тумана, Джудит пробиралась вперед, чувствуя, как с каждым шагом тают ее силы и решимость. Ее существо разрывалось в окружении безымянных страхов, казалось, все теснее смыкавших кольцо с каждым новым ярдом.