Я должна что-то сделать! Должна предупредить его. Но как? От чего я спасу парня, если я даже не знаю, что именно ему угрожает? О, не может быть, чтобы мой отец решил во власти мести навредить человеку, который не раз спасал мне жизнь! Я не верю в это, не хочу верить. Такие совпадения — ирония, на которую не способна жизнь. Скорее всего, она просто издевается. Подначивает. Испытывает. Ждет.
Ноги трясутся. Я усаживаюсь на край кровати и ошеломленно разглядываю комнату, разрушенную и избитую, попавшую под горячую руку. Книги разбросаны, а на стенах отпечатки моих ладоней и ногтей. Такое ощущение, будто в спальне заперли животное, и оно отчаянно пыталось вырваться наружу.
Падаю лицом в ладони. Сейчас я должна быть сильной. Если мой отец решил, что он может отнять у меня последнего дорогого человека, я обязана остановить его. Никто мне не важен так, как Эрих Ривера. Он говорил, я его спасительница, тогда как именно он не позволил мне согнуться. Вытащил из темноты. Показал, что значит бояться сильных, не подчиняющихся разуму чувств, а потом пасть пред ними, будто бы безвольный. Ничто не помешает нам сбежать, уйти, исчезнуть. Только вместе мы справимся.
Я вскакиваю на ноги и бегу к шкафчику с вещами. Кидаю одежду. Беру первое, что попадается под руку. Кидаю теплую кофту, свитер. Затем закидываю в сумку ноутбук. Я судорожно думаю, что еще нам может понадобиться, и вываливаю на пол деньги, которые откладывала непонятно для чего. Наверно, развлекалась. Создавала очередную иллюзию, в которой я самостоятельная девушка, не живущая за счет родителей.
Я вытираю тыльной стороной ладони мокрое лицо и несусь в ванну. Натыкаюсь на осколки, морщусь и рассеянно прижимаюсь к стене. Зеркало разбито. Лишь пара кривых и безобразных стекол висит на раме. Гляжу в них и вижу свое настоящее лицо: искаженное и изуродованное тусклым светом, покрывающим ту сторону лица, что осталась чистой и нетронутой. Шрам же виден четко. Я встряхиваю головой и закидываю в сумку таблетки, полотенца, решив, что так нужно; так надо.
На самом деле, меня качает, мысли вертятся так громко, что я даже не слышу своего дыхания. Ношусь по комнате, уверенная в том, что выбираюсь из капкана, а на деле лишь погружаюсь в ловушку все глубже и глубже.
Почему мы раньше не сбежали? Выдыхаю. Нет, не у всех так, как у меня. Не все так просто покинут семью, а что-то мне подсказывает, что Эрих любит своих родителей, как и они любят его. В такой ситуации бросать родных сложно. Однако Ривера вынужден, он не останется здесь, я не позволю. Если с ним что-то случится, я…
Встряхиваю волосами и звонко втягиваю воздух. Нет. Не случится. Мы сбежим. Так и поступим. Пойдем, куда глаза глядят. Он будет меня обнимать, я буду на него смотреть, и у нас будет будущее, которое бы никогда нас не осчастливило в этом городе и с этими людьми. Возможно, и ошибки потонут в Броукри. Возможно, и воспоминания превратятся в шум взвывающей водной глади. Все останется здесь, а мы станем свободными.
Вешаю сумку на плечо и несусь к двери. Нужно торопиться, пока не взошло солнце. Я осматриваю в последний раз комнату, выдыхаю и делаю шаг вперед. Но затем я робко и рассеянно застываю, потому что дверь в мою спальню открывается.
Папа никогда ко мне не приходил. По крайней мере, я этого не помню. Высокий, не разговорчивый он переступает через порог и складывает за спиной руки. Внутри меня все холодеет. Я хочу отступить назад, но неожиданно не могу даже шевельнуться.
Отец хмыкает, осмотрев разбросанные книги, исписанные стены. Он переводит на меня взгляд и пожимает плечами.
— Уходишь?
Не отвечаю. Просто качаю головой, а он вздыхает.
— К нему.
— Что?
— Никогда не понимал человеческого желания найти нечто непохожее. Люди тянутся к противоположностям. Но зачем? В этом столько трагедии, Адора. Но, знаешь, я пришел к выводу, что люди любят трагедии.
— Пап, о чем ты говоришь?
— Куда проще жить так, как велено. Мэлот следил за тобой, потому что ты никогда не подчинялась мне. Свободная и своенравная, как и твоя мать, впрочем, но давным-давно. И я полюбил ее за эту черту характера, знаешь ведь? Но в тебе она представляла угрозу. Ты сама угроза. Понимаешь?
Я стискиваю зубы и сбрасываю с плеча сумку.
— Угроза? Для кого?
— Для семьи.
— Но почему? Ты ведь сам это со мной сделал, — иду вперед, — ты ведь сам велел этим людям вшить в меня ее сердце!
— И я не сожалею.
— Не сожалеешь? Просто… — потираю руками лицо, — просто дай не уйти. Я не хочу в этом участвовать, не хочу больше быть угрозой.
Читать дальше