Сергей Минский - Наваждение

– А как же тятенька, матушка, братья с сестрами? – в ее голосе прозвучало отчаяние, она шмыгнула носом, что больше походило на всхлип, – Изведут же их.

Снова стала возвращаться безысходность, на короткое время спасовавшая перед наивным воодушевлением. И, видимо, благодаря концу очередной нейтрализации двойственности, на Максима вдруг снизошло озарение. Он осознал всей своей внутренней сутью, что совершенно беззащитен перед произволом величественной системы, чья власть простирается на каждый пространственно-временной континуум. На каждый без исключения – будь то атом или молекула, человек или планета, звезда или галактика. Какое-то неимоверное отчаяние, извергнувшись из него сгустком последних сил, будто по команде «замри», остановило движение в запредельной реальности. Свет стал меркнуть и, прежде чем он очнулся, погас окончательно.

Пробуждение оказалось мгновенным. Появилось неприятное ощущение – будто позорно сбежал. Оно в свою очередь вызвало сожаление, что он так и не узнает о судьбе Пелагеи – выжила ли она или стала очередной жертвой чьей-то фактически узаконенной бесчеловечности, произраставшей на почве отсутствия адекватного наказания. Странное и не понятное по своей сути сновидение вытягивало нить размышлений, пустых догадок и попыток осознать происходившее с ним. И хоть была уверенность, что все, что случилось, сон, все же не умолкало сомнение. Все предыдущие сны, за исключением последнего, и воспринимались как сны. Не было никаких заблуждений по этому поводу. А здесь? Все виделось настолько реальным. Во всех деталях запоминалось. И даже, выходя из, казалось бы, состояния сна, все помнилось четко – до мелочей, которых в жизни он не только не знал, но и представления о них не имел. Откуда попали в сон детали орнамента, увиденные на одежде? Или груша, раскорячившаяся посреди улицы? Максим был уверен – не мог его мозг создать такой рисунок. Не видел он его в своей жизни. А, может, в этой жизни? Неужели, и правда, они существуют – те, другие? Сейчас впору было поверить во что угодно, настолько реалистичным оказалось сновидение. Он задумался. Стал снова перебирать в памяти моменты встречи. Но, наконец, не выдержал. Все! Пора вставать. Откинул одеяло, встал, растолкал безмятежно спавшего на соседней кровати товарища, и пошел в душ, с удовольствием ощущая свои – собственные – мышцы.

– Макс, ты какой-то не такой сегодня, – Руслан посмотрел на него, как показалось, сочувственным взглядом, когда он вернулся из душевой.

– Отстань, Руслик, – Максим отмахнулся. «Что он там увидел на моей физиономии? Я только что смотрелся в зеркало, когда брился. Все же нормально». И тут понял – игра мимических мышц, когда переваривал в себе только что пережитое, выдала его душевные терзания.

– Не, ну ты чего, Макс? – возмутился Руслан, – В зеркало посмотри.

– Ты достал, Руслик, – отмахнулся он снова, – Ну что тебе неймется с утра пораньше? – но к зеркалу все же подошел – к тому, которое висело в комнате.

То, что оказалось незамеченным в душевой при приглушенном свете люминесцентной лампы, было мертвенной бледностью. Необычной. Максиму показалось, что он чуть-чуть даже похудел за ночь, и это отразилось в чертах лица. Они заметно заострились.

– Ну? И что тебя не устраивает? – не стал сдаваться. Но прозвучало это с заметной неуверенностью в голосе.

– Да все. У тебя только что было такое выражение…

– Да ну? – перебил он, почувствовав, что начинает злиться, – Я даже могу сказать какое: будто я обгадился? Смени уже пластинку.

– Да нет, Макс. Я другое хотел сказать, – Руслан как-то неестественно засмеялся, отреагировав на всплеск его чувств, – У тебя такая видуха… только сложенных на груди рук не хватает.

– О-очень смешно, – Максим вдруг почувствовал, как в яремной впадине начинает сгущаться обида. Почувствовал его состояние и Руслан.

– Макс, – словно оправдываясь, начал он, – Я же шучу. Если тебе плохо, так ты скажи. Опять хренотень какая-то привиделась?

– Похоже на то… – Максима вдруг отпустило, он вдруг понял, откуда растут ноги его нынешней обиды. Вспомнил, насколько был бестактным – лез не в свое дело, критикуя девушку друга. И сейчас слова Руслана его подсознание интерпретировало как месть, – Ладно, Руслик… ты тоже хорош – лезешь в душу.

– Ну, извини, Макс. Захочешь поделиться, я…

14.

– Доченька, ты уже проснулась? – мама заглянула в комнату, видимо инстинктивно уловив какие-то изменения в состоянии Насти, почувствовав, что та уже не спит, – Что тебе сделать на завтрак? Кофе или какао? Или чай, может быть?