Дин Лейпек - Это все придумали люди

Мне вдруг пришло в голову, что на фоне такого таинственного брата я должен выглядеть довольно заурядным, несмотря на свой proficiency [3] Уровень знания английского языка. Предполагает знание на уровне носителя. и потенциальную стажировку осенью в Англии.

Брат появился примерно через час, принеся с собой запах мороза, табака и полную невозмутимость. Он возник в дверном проеме, как обычно, безо всякого предупреждения, посмотрел на нас внимательно и склонил голову в знак приветствия.

– Добрый вечер, – сказал брат, и то, как он это произнес, казалось невероятно элегантным. Он вообще был весь такой – в черном свитере с горизонтальным вырезом, с едва заметной вечерней щетиной, с черными и чуть мокрыми от снега волосами, с черными глазами – весь такой «добрый вечер», с ног до головы.

Мне снова стало неуютно. Я всегда считал себя привлекательным – и не без оснований, – но брат смотрелся, конечно, неподражаемо. К тому же он был старшим. И чертовски загадочным.

– Алиса, – мой брат, – представил я его довольно сухо. – Брат, это моя Алиса.

Слово «моя» было в данном контексте совершенно неуместным. Мы редко демонстрировали степень нашей близости, однако сейчас мне очень остро захотелось ее подчеркнуть. Я заметил, как Алиса стрельнула при этом в меня глазами, но отступать было поздно.

– Очень приятно, – вежливо кивнул брат.

Алиса тихо фыркнула и пробормотала: «Взаимно», и я с удовольствием отметил, что неотразимость брата скорее смешит ее.

– Мама скоро будет? – небрежно спросил он, и как-то незаметно наш разговор перешел в спокойное обсуждение насущных проблем, перемежавшееся интересными историями.

Мы сидели так до прихода мамы, а потом пили с ней листовой чай, заедая его неубедительными пирожными из супермаркета. В десять часов мы с Алисой заторопились в ее Медведково, куда я весьма рыцарственно довозил ее каждый раз. Брат сообщил, что сегодня остается. Я обрадовался, потому что это обычно означало совместный просмотр какого-нибудь интересного артхаусного фильма, и пообещал вернуться как можно скорее.

Когда мы уже стояли в прихожей, брат напомнил мне про билеты. Он давно хотел сходить со мной на концерт некоего модного джаз-бэнда, игравшего в маленьких клубах. Билеты на него разлетались очень быстро, но я ждал денег за последний небольшой перевод. Раньше брат всегда покупал билеты на свои деньги, но теперь я уже стал самостоятельной финансовой единицей и активно стремился платить за все сам. Брат, уже подаривший мне и «Дип Перпл», и «Машину времени» на Красной площади, и старенького Клэптона, не возражал. Он был, по-своему, довольно чутким братом.

Обычно наши совместные походы на концерты были сугубо личным занятием. Я никогда не брал с собой ни друзей, ни девушек, он тоже приходил один. Такая же история была с совместными выходами мамы и брата в свет. Он водил маму в оперу, на современный и классический балет и открытия модных выставок. Мать тогда надевала что-то неописуемо элегантное – брат, безусловно, унаследовал свое чувство стиля у нее, – и они шли такие прекрасные и недостижимо светские, что мне невольно становилось обидно. Мы тоже часто ходили с матерью в кино или на выставку, но это всегда получалось буднично и немного устало. У меня не хватало ни денег, ни подходящих знаний в области современного искусства, чтобы водить куда-нибудь маму так же шикарно, как это делал брат.

Я должен был понимать в свои полные двадцать лет, что нарушение традиций обычно ведет к революциям. А они, как известно, ничем хорошим не заканчиваются. Но я никогда особенно не любил джаз, в отличие от брата, и втайне побаивался, что мне на этом концерте будет невообразимо скучно. Поэтому я обернулся к Алисе, которая уже оделась и ждала меня, и спросил ее:

– Ты хочешь пойти с нами?

Я ехала в метро, и, как обычно, это было ужасно. Почему, ну почему каждый, кто проходит мимо, должен обязательно задеть мой подрамник? Почему, впихивая меня в вагон, толпа обязательно пытается стянуть подрамник с плеча и утащить его куда-то вглубь? Почему, когда вдруг чудом удается сесть и выдохнуть после пяти пар с неизбежной последней физкультурой, ты чувствуешь на себе лишь исполненные ненависти взгляды?

В тот день места не нашлось. Подрамник больно упирался в ногу, потому что какой-то идиот все время тянулся к поручню и налегал на меня со всей силой. Какой смысл за что-то держаться в такой толпе, если, даже потеряв сознание, ты все равно останешься стоять?