Лилия Батршина: Глаз дракона

— А что, неправда? — вдруг выкрикнул парень, вскинув голову. — Что, нет, скажешь? Не ты разве мор на наших кур навела? Не ты траву на нашем выгоне заговорила, так что она вся пожухла? Не ты?

Крепкий подзатыльник заставил парня замолчать. Глаза Лады, от роду светлые, зелено-серые, потемнели так, как если бы в них налили чернил.

— Ваш выгон на самом высоком месте, чем все остальные. Лето нынче жаркое, вот вода и ушла. Что до кур, то нужно их кормить лучше, а не прогнившим зерном, как это вы делали, понял?! — Лада развернула парня в сторону Сонэра и толкнула вперед. Парень сделал несколько шагов, и девушка крикнула ему в спину: — Да, и матери своей передай, что ту мазь, которую я ей сделала, надо втирать ежедневно по три раза, а не раз в неделю всю банку на себя выливать, как она, а потом говорить, что ничего не помогает и только хуже становится!

Парень медленно шел, дошел до коня и кинулся бежать — только пятки засверкали. Лада зло сверлила его глазами, потом вздохнула и присела перед парнем, что стоял рядом с ней.

— Спасибо, Малуша, что за меня вступился, — сказала она. Покачала головой. — Только не надо больше так, ладно? Он этого не стоит.

— Я никому не позволю тебя обижать! — пылко крикнул парень. — Ты же хорошая! Ты же помогаешь!

— Спасибо, родной, — улыбнулась Лада и погладила его по голове. Тронула его щеку, подула на сочившуюся кровью ссадину. Снова покачала головой и, притянув его к себе, что-то начала тихо-тихо нашептывать над самой раной, а когда парень отстранился, кровь уже не шла ни из ранки, ни из носа. — Вот тебе и спасибо мое. Давай, беги к матери, она тебе ссадину полечит, она знает, как. Давай.

Парень радостно улыбнулся и кинулся бежать в другую сторону. Лада поднялась, горько вздохнула, покачала головой.

— За что это тебя ведьмой зовут? — Сонэр подошел сзади. Лада повернулась, сложила руки, словно ей вдруг стало холодно.

— У меня бабка знахаркой была, — тихо ответила она. — Ее все тоже ведьмой звали, хотя она просто лечила людей. И вот говорят, что перед смертью она передала мне свое умение через амулетик, который подарила, вот этот, — Лада показала запястье, на котором действительно висел маленький плетеный амулет. — Я его в память о бабушке не снимаю, а эти говорят, что едва я его сниму, как вся сила у меня уйдет. Иногда даже сорвать пытаются, но он крепкий…

Лада вздохнула и пошла в сторону ограды. Сонэр пошел рядом с ней.

— Но ты лечишь людей, как я вижу, — сказал он. — Значит, что-то тебе бабка передала.

— Так я же не отрицаю, — улыбнулась Лада. — Ни брат мой, ни сестра, ни отец и матерью не умеют лечить людей, а я умею, я одна бабушкины книги понимаю, одна знаю, какие травы брать и когда, что над ними шептать. Но я знахарка, не ведьма. А наши люди не все видят между ними разницу. И хотя я живу открыто, ни от кого не таюсь, всем помогаю, меня все равно некоторые ведьмой кличут. Как будто я кому зло делаю… Когда я ночью иду травы собирать на луг наш за деревней, встречу кого-то — так жди беды, на следующий день вся деревня узнает, что я ночью за деревню ходила да с лешим водилась, русалок в реке зазывала, чтобы они воду травили, или еще какую гадость насочиняют… Иногда жить не хочется, даже брат с сестрой смотрят так, что волком взвоешь… Вот сегодня тоже идти надо, так и не знаю, какими путями из деревни выходить, чтобы никто не приметил…

Лада снова вздохнула и подошла к воротам. Повернулась к Сонэру.

— Я, наверное, поеду, — сказал он так, словно спрашивал у нее разрешение. Лада кивнула, подумав, что теперь она точно его больше никогда не увидит. Как же, клеймо — ведьма! Но тут Сонэр сказал: — Мы с тобой обязательно увидимся снова. И еще раньше, чем ты думаешь.

— Да? — улыбнулась Лада. — Ну, тогда пока.

— До встречи, — кивнул он, подошел к коню и вскочил в седло. Минуту спустя он уже скакал к выезду из деревни, и только пыль, поднятая копытами, оседала на дорогу.

Лада тихо-тихо, неслышной и едва различимой тенью шла по одной ей известной тропинке к заветному лугу. Десять минут назад она ушла с праздника Первой Июльской ночи: там, конечно, было очень интересно, и, кроме того, он считался первыми смотринами для девушки, только-только достигшей совершеннолетия, но ей выпала сегодня редкая возможность — собрать лекарственную траву в первый день июля и еще и в полнолуние, что во много раз увеличивало ее силу. Поэтому она ушла, решив, что уже достаточно покрасовалась, натанцевалась и наплясалась и теперь пора заняться не менее важным делом. «Ох, Святослав злиться будет…» — подумала Лада и улыбнулась. Брат был, пожалуй, единственным из всей семьи, кто воспринимал ее знахарство как нечто, которое нужно было искоренять. Он злился, когда видел висевшие для просушки пучки трав, когда чувствовал запах варившегося лекарства, когда видел, как она кому-то заговаривает кровь. Сегодня он тоже наверняка разозлится, когда увидит свежие пучки трав. А еще он будет очень злиться, потому что Лада ушла с праздника, даже не поговорив ни с одним из парней. Девушка знала, что брат будет очень рад от нее избавиться, а наилучший способ сделать это — выдать ее замуж, и он бы наверняка уговорил отца выдать ее за первого же, кто пришлет сватов. Однако Лада пока замуж не собиралась, ее гораздо более занимало лечение и различные его тонкости, так что ничего ради этого она делать не собиралась. И хотя она была весьма недурна собой, женихов, даже потенциальных, у нее не было: парни на нее не заглядывались, да и слухи о том, что она ведьма, отбивали у многих охоту это делать, а что не сделали слухи, то довершил решительный нрав. Лада усмехнулась, перепрыгнула через упавшее на тропинку старое дерево и пошла дальше. Да, женихи ей не были нужны, во всяком случае, пока. Нет, конечно, она понимала, что когда-нибудь ей надо будет выйти замуж, рано или поздно. Оставаться в девках она решительно не собиралась, ей хотелось свой дом, мужа, детей. Но все это должно было быть в будущем, не сейчас. Когда-нибудь. Сейчас у Лады были совсем другие дела. «Так что, братец, придется тебе немного подождать, — улыбнулась своим мыслям Лада. — За нелюбимого замуж не пойду, да и отец меня любит, не выдаст. А любимого придется тебе ждать…»