Илона Эндрюс - Пылай для меня (ЛП)

— Я не могу позволить тебе этого сделать. Не могу. Келли, у этого парня не все дома.

Келли Уоллер потянулась и коснулась руки мужа, убеждая взглядом в обратном. Он убрал руку с руля и сжал ее пальцы. «Удивительно, насколько интимным может быть касание», подумала она. Это прикосновение, питаемое двадцатью годами любви, служило ей скалой в кошмарной буре последних сорока восьми часов. Без него она бы просто кричала.

— Он не причинит мне вреда. Мы же семья.

— Ты сама мне говорила, что он ненавидит свою семью.

— Я должна попробовать, — вздохнула она. — Они убьют нашего мальчика.

Том остекленевшими глазами смотрел прямо перед собой, ведя машину по подъему на подъездной дороге. Техасские дубы простирали свои широкие кроны над травянистыми лугами, усеянными точечками желтых одуванчиков и розовых лютиков. Коннору не было дела до земель. Его отец вытравил бы все сорняки… У Келли свело желудок. Часть ее хотела вернуться назад и как-то справится с событиями последних двух дней. Развернуть машину. Слишком поздно, говорила она себе. Слишком поздно для сожалений и предположений. Она должна принять реальность, какой бы страшной она ни была. Она должна вести себя как мать.

Подъездной путь привел их к высокой оштукатуренной стене и Келли нахмурилась. Шестнадцать лет были долгим сроком, но она была уверена, что стены здесь раньше не было. Кованые ворота блокировали арочный вход. Вот и все. Назад дороги не было. Если Коннор решит, что хочет ее смерти, остановить его не хватит всей ее магии, сколь мало бы ее ни было. Коннор был кульминацией трех поколений браков по расчету, направленных на укрепление семейной магии и связей. Он должен был быть достойным наследником состояния Роганов. Но, как и она, стал не тем, кем хотели бы видеть его родители.

Том припарковал машину.

— Ты не должна этого делать.

— Нет, должна. — Ужас, царивший над ней, окутал ее волной беспокойства. Руки задрожали. Она сглотнула, пытаясь прочистить горло. — Это единственный выход.

— Позволь мне хотя бы пойти с тобой.

— Нет. Он меня знает, а в тебе может увидеть угрозу, — она снова сглотнула, но ком в горле отказывался отступать. Она не знала, умел ли Коннор читать чужие мысли, но он всегда распознавал эмоции. Келли не сомневалась, что за ними наблюдают, и, вероятно, даже подслушивают.

— Том, я не думаю, что случится что-нибудь плохое. А если случится, и я не выйду, я хочу, чтобы ты уехал. Уехал домой к детям. Голубая папка в кабинете на маленьком столике, а еще одна в кухне. На второй полке. Там наши страховые полисы, и завещание…

Том завел двигатель.

— Хватит. Мы едем домой. Справимся со всем сами.

Она распахнула дверь, выскочила наружу и поспешила к воротам, стуча каблучками по тротуару.

— Келли! — крикнул он. — Не надо!

Она заставила себе коснуться металлических ворот.

— Это Келли. Коннор, пожалуйста, впусти меня.

Кованые ворота распахнулись. Женщина подняла голову и ступила внутрь, и ворота за ней так же бесшумно закрылись. Она прошла под аркой, вверх по каменной дорожке, пролегавшей сквозь живописные рощи дубов, багряников и лавров. Дорожка свернула, и она остановилась, не веря своим глазам.

Огромный колониальный дом с белыми стенами и благородными колоннами исчез. На его месте стоял двухэтажный особняк в средиземноморском стиле, с кремовыми стенами и темно-красной крышей. Она приехала не на тот участок?

— Где дом? — прошептала она.

— Я его снес.

Келли обернулась.

Он стоял рядом с ней. Она помнила худощавого мальчика с удивительными светло-голубыми глазами. Шестнадцать лет спустя он стал выше нее. Его волосы, каштановые, когда он был младше, сейчас стали темно-коричневыми, почти черными. Некогда угловатое лицо обзавелось квадратным подбородком и суровыми мужественными чертами, что сделало его поразительно красивым. Это лицо, наполненное силой, жестокое, но почти царственное… Это было лицо, которое внушало желание подчиняться. С таким лицом он мог править миром. Келли посмотрела в его глаза и мгновенно пожалела об этом.

Жизнь застыла под красивыми голубыми радужками. Сила колыхалась глубоко внутри. Она могла ощущать ее прямо под поверхностью, словно дикий, жестокий поток. Он бурлил и кипел шокирующей, ужасающей силой, обещающей насилие и разрушение, запертой в клетку железной воли. По спине у Келли пробежал холодок. Ей нужно было что-нибудь сказать. Что угодно.