Ольга Пашнина: В память о звездной любви

— Шэй, я же не прошу…

— Я знаю, но кто я, Грег? Ты платишь за мою жизнь, ты спас меня, ты — центр вселенной, а я хочу немного свободы. Я никогда не знала, что такое жить по собственному желанию. Я хочу быть Шэй, а не приложением к тебе. И я хочу быть женщиной, а не третьим ребенком в твоем доме. Грег, послушай, ты очень хороший, я так тебе благодарна! Я помню все, что ты для меня сделал. Но я не помню, кто я такая. Тебе не нужна рядом твоя собственная тень. По крайней мере, я на это надеюсь.

— А дети? — голос у Грега охрип.

— Я буду приезжать. Забирать их на какие-нибудь дни, приезжать на дни рождения. Я знаю, я ужасная мать, но они не должны видеть меня такую. Мне кажется, Кира с Дэном поняли бы… будь они старше, они поняли бы, что я люблю их… начинаю любить, но я должна уехать.

Грег молчал, и это заставляло меня говорить и говорить. Я никак не могла выносить гнетущую тишину. Но еще сложнее было видеть в потемневших глазах боль и обиду. Не удивлюсь, если он никогда не сможет меня простить, но, звезды, что мне делать?! Почему выбор нельзя сделать легко? Почему я должна выбирать между собственной душой и чувствами спасшего меня мужчины?

Я так боялась, что он спросит почему. Попробует уговорить меня остаться, начнет говорить о детях. Я так боялась, что придется произнести роковую фразу "я тебя не люблю". И как же дрожали руки!

Но Грег откашлялся и произнес:

— Ладно, я открою для тебя счет, чтобы ты могла снять номер в отеле.

— Роберт… отец мне поможет. Не нужно, ты работаешь ради детей, а не ради меня.

Грег покачал головой.

— Милая, я живу ради тебя. Когда ты уезжаешь? Я помогу тебе собрать сумки.

— Завтра, — прошептала я. — Утром.

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Мне хотелось спрятаться, отвернуться, чтобы не видеть его отчаяния. Лучше бы он не любил меня, а я страдала. Потому что знать о его любви и не испытывать ничего в ответ невыносимо.

— Позвони мне, как устроишься, ладно? — наконец сдавленным голосом сказал Грег. — Обговорим, когда тебе лучше видеться с детьми.

Я часто кивала, и со стороны это было похоже, словно меня бьет крупная дрожь.

— Будь осторожна, ладно? И спокойной ночи, Шэй.

— Спокойной ночи.

К счастью, я успела выключить экран прежде, чем слезы пролились. К списку всего неправильного в моей жизни добавилось еще и это. Но какое же облегчение я испытала, все рассказав и приняв решение! Несмотря на слезы и вину, я чувствовала, что могу летать. И ради этого ощущения пережила бы разговор с Грегом еще миллион раз.

Грег

Он впервые за несколько лет понял, что руки дрожат. Грег не выходил из себя, когда его арестовали, когда оглашали приговор, да и в тюрьме, бывало, ввязывался в такие драки, что лежал по несколько дней в госпитале. Но ни разу еще он не чувствовал такого опустошения и безразличия ко всему.

Все, ради чего он жил последние годы, ради чего работал, Шэй перечеркнула простым и, в общем-то, понятным желанием стать самостоятельной. Он пытался на нее не давить, и почти победил, но Тоайто своим похищением перевернул все с ног на голову. Будь он проклят!

Нельзя было на нее обижаться, но ничего Грег с собой поделать не мог. Ибо единственная причина, по которой Шэй могла уйти — она его не любит. С какой самоуверенностью он устраивал их дом, строил планы на будущее, просчитывал варианты для Шэй. Учеба, какие-то курсы, хобби — он готов был дать ей то, что понравится. И никак не предполагал, что этим "чем-то" станет жизнь без него.

Он отошел к бару и достал бутылку с коньяком. Коричневая ароматная жидкость лилась в стакан до тех пор, пока он не очнулся. Такими порциями коньяк не пьют, но, может, к лучшему. Грег поморщился, когда напиток обжег горло. И не сразу услышал звук входящего сигнала. Первое его мыслью было "Шэй!". Передумала, опомнилась, никуда от него не уезжает. Но, увы, экран показал Роберта.

— Я так понимаю, ты с ней говорил, — Роберт многозначительно кивнул, заметив в руке Грега стакан.

Голос не слушался.

— Она это серьезно?

— Вполне, Грегори. Она устала. И она не может разобраться в себе, так что прости, я ей помогу и оплачу квартиру.

— Да понимаю я, просто… да что я сделал не так?!

Он в сердцах ударил кулаком по столу.

— Причем здесь ты? — устало, словно в сотый раз объясняя прописную истину маленькому ребенку, спросил Роберт. — Пойми ее. Ты судишь с позиции взрослого человека, который рос, учился, заводил отношения, работал. Ты облетел половину галактики, а она на протяжении полутора десятков лет проживала несколько жизней. Понимаешь, это моделирование личности, оно ведь накладывает отпечаток. Сейчас она все вспомнила, и не может понять, кто она такая.