Юлия Ляпина - Восточные сладости

Итак, начнем как в старой доброй сказке – жил был на свете добрый юноша. Отец его, оставив, сей грешный мир, завещал сыну беречь мать и сестер, умножать семейное состояние и исполнить свое предназначение.

Юноша этот, строго следуя родительскому совету, выдал сестер замуж, нашел матери компаньонку и весьма успешно занялся семейным бизнесом.

Жизнь его текла, как драгоценное каратское вино в чашу верунского стекла. Однако вскоре все переменилось, и струя вина хлынула через край, заполняя все вокруг пенным потоком.

Вот как это все начиналось: в одну из теплых ночей, когда людям, собравшимся во дворе с пиалой чая или чашей вина, не хочется расходиться, несмотря на приближение рассвета, в ворота постучали. Сам хозяин дома, обеспокоенный столь поздним визитом, поспешил к двери вместе с привратником. Тревога неуловимо разливалась в воздухе. Уже давно судьба не испытывала их дом внезапными нападениями, но все когда-нибудь возвращается. Не спят спокойно враждебные кланы, и не спят умы чужих инженеров и техников в стремлении превзойти достижения рода Азилла, лучших из лучших в своей области.

Ночной сумрак улицы разгонялся масляным фонарем в руках дюжего сифара с многозначительной кобурой на поясе. Рядом с его плечом находился другой охранник, удерживая на плече свернутый ковер, а перед ними, широко улыбаясь, стоял высокий полный мужчина лет около пятидесяти, в высокой чалме и пышном шелковом кафтане.

– Племянник, дорогой! – воскликнул он.

– Дядюшка, какими судьбами? – мужчины обнялись и поспешили войти во двор, заперев ворота.

Вежливый хозяин тотчас проводил гостя во внутренний дворик, украшенный многочисленными растениями в горшках и кадках. В центре двора журчал фонтан, рядом расположился помост, устланный коврами.

Расторопный слуга подал чай в тонких пиалах, сладости и фрукты. Мужчины помолчали, прихлебывая чай, отщипывая кусочки сладостей и слушая звуки ночи. Наконец юноша спросил:

– Удачен ли был ваш путь, дядя Хамид?

– Удачнее не бывает, сын мой. Прошло уже семь лет, с тех пор как мой брат покинул нас навсегда. Скажи, был ли я эти годы плохим советчиком тебе и твоей матери?

– Нет, дядя, твои советы были мудры и приносили нам только радость.

– Так вот, сынок, я говорю, что пришло тебе время жениться. Позови мать, пусть примет невестку и готовится к свадебной церемонии.

У племянника лишь чуть расширились зрачки и невольно сбилось дыхание, но доверие его к дяде было столь велико, что он тут же, хлопнув в ладоши, подозвал слугу:

– Пригласи госпожу Зобейду, у нас гости.

Слуга склонился в торопливом поклоне и скрылся в доме.

Через несколько минут раздались легкие неторопливые шаги. Слуга распахнул узорчатые двери, и во дворик шагнула немолодая женщина. С открытым лицом, но в плотном черном платке с золотой каймой. Когда-то она, вероятно, была очень хороша, а с возрастом к природной красоте добавилась женская мудрость и элегантность.

– Приветствую дорогого гостя, вошедшего под наш кров, – женщина склонилась в легком поклоне.

– Привет и тебе, Зобейда, – поклонился в ответ гость. – Твой сын сегодня женится. Прошу тебя, позаботься об этой девочке, пока не взошло солнце. На рассвете сможешь назвать ее своей невесткой.

С этими словами гость кивнул тому сифару, который держал ковер на коленях. Плотная ткань развернулась, явив удивленным хозяевам космический прозрачный контейнер «скорой помощи». Из него извлекли смуглую фигурку в мужском кафтане, разукрашенную синяками.

– Она немного не в себе, бедняжка. Сангу пришлось уколоть ей успокоительное: когда я выкупил ее у Тупана, стала кусаться, как дикая кошка.

– Помилуйте Первые Трое! – воскликнула Зобейда. – Что привело девочку в этот вертеп?

– Не знаю. Кажется, долги. Вам пора готовиться к свадьбе, ночь уже на исходе.

Зобейда торопливо позвала свою служанку и вдвоем они унесли безвольное тело в глубину покоев.

Мужчины помолчали, отпивая еще по глотку из расписных пиал. Потом дядя кивнул племяннику, и тот извлек из деревянного изголовья миниатюрный пульт. Нажал пару кнопок. Свет звезд чуть дрогнул и подернулся молочной дымкой. Сидящий на корточках сифар замер неподвижно, а в складках одежд купца замерцала малиновая искра.

Лукаво хмыкнув и переглянувшись с Орамом, Хамид вынул из кошеля маленькую табакерку и полюбовался на встроенный в резную крышку индикатор.