Александра Салиева - Прокляты и забыты

К моей радости, говорить ничего не пришлось. Еще до того, как меня перестало тошнить, чей-то резкий, холодный, устрашающе надменный голос прервал унизительное действо:

— Пошел вон, шакал.

Я с неимоверным усилием подняла голову — так же быстро, как, наверное, черепаха пробегает спринт.

Высокий смуглый мужчина возник словно из ниоткуда в двух шагах от меня. Новоявленный спаситель был в строгом черном костюме с галстуком того же цвета и белоснежной рубашке. Несмотря на дождь и грязь, его ботинки были идеально чистыми, словно их только что сняли с витрины очень дорогого магазина.

«Шакал» уже исчез в многолюдной толпе. Я решила, что пора бы попытаться встать. Но попытка не удалась — я попросту растянулась в грязи лицом вниз.

«Вот же бездна огненная…» — пронеслось в моей голове.

— Леди… — учтиво произнес мужчина.

Он помог мне встать и даже галантно раскрыл большой черный зонт. Как будто бы в моем положении зонт — это важно. Снова поднявшись, я наконец-то смогла разглядеть спасителя поподробнее. Коротко подстриженные волосы, очень приятные, пусть и жесткие, черты лица. Большие карие глаза, сейчас выражающие полное понимание и сочувствие. Рост около метра девяносто.

Сообразив, что неплохо было бы поблагодарить за помощь, я еле выдавила из себя:

— Спасибо, э-э-м… не знаю, как вас зовут. Извините.

Конец фразы я почти проглотила, совершенно смущенная своим нынешним положением. Вот же дура! Даже спасибо нормально сказать не смогла!

— Я Джеймс, леди Деверо. Ваш телохранитель, — быстро отреагировал он.

Мужчина протянул мне белоснежный платок. К сочувствию в глазах добавилась еще и тревога.

— Нам лучше вернуться домой, — он аккуратно взял меня под руку. — Идти сможете?

— Да, — ответила я неохотно. — Мне уже намного лучше.

А что еще я могла ответить? Не проситься же к незнакомому мужчине на руки.

Хотя тот факт, что он меня прекрасно знает, добавил немного спокойствия. Телохранитель. Графиня Камелия Деверо. Ничего не помню.

Что за насмешка судьбы?

Джеймс неспешно повел меня в противоположную от похоронной процессии сторону, вдоль старых, полуразрушенных надгробий, заросших георгинами.

Под унылыми деревьями, уже тронутыми осенними холодами, стоял белоснежный мерседесовский родстер модели «SLK».

Я растерянно оглядела спорткар, в то время как Джеймс пристально рассматривал меня, явно чего-то ожидая.

— У меня, кажется, с памятью проблемы, — пришлось сознаться мне. — Ничего не помню.

Виновато улыбаясь, мужчина пояснил:

— Вы всегда сами за рулем.

«Если сама, значит, и ключи должны быть при мне», — мгновенно поняла я причину заминки.

Пошарила по собственной одежде все еще дрожащими от слабости руками. На мне оказалась коричневая куртка из мягкой кожи и черные брюки прямого кроя. В верхнем кармане куртки я обнаружила бумажник с водительским удостоверением, парой платиновых карт «VISA» и тонкой пачкой стофунтовых банкнот. В левом нижнем кармане нашлось немного мелочи, гигиеническая помада, связка ключей и две записки, каждая — в прозрачном запаянном пакетике. В правом, последнем кармане наконец нашелся и ключ зажигания в пластмассовом корпусе. На автомобильном брелке крепилась тонкая серебряная цепочка с подвеской-колечком. На внутренней стороне кольца — лазерная каллиграфическая гравировка:

«Лучше иметь каменное сердце, чем живое, но разбитое вдребезги».

Едва я успела прочить надпись, в сознании яркой вспышкой пронеслось видение забытого прошлого.

Гостиная с широким дверным проемом. Паркет из натурального дерева, покрытый темным лаком, поверх — уютный ковер сливочно-кремового цвета. Огромная хрустальная люстра. На стенах — состаренные светильники. Роскошные кресла и диван цвета терракоты расставлены перед величественным каменным камином.

В одном из кресел — мужчина с черными прямыми волосами до плеч. Стакан янтарной жидкости в руке, странная задумчиво-ленивая поза. Он немигающим взглядом следит за полыхающим огнем. А я только вошла.

— Да, сложно. Очень сложно. Но потом все проходит, Камелия, — бесцветным голосом говорит он.

Я подхожу к нему со спины вплотную. Мужчина даже не поворачивается.

— Эта вечная и неизменная цепочка, которая убивает меня, — отвечаю ему тихо и неуверенно.

Мой тон полон сожаления. Шагнув в сторону, я забираю из его рук уже пустой стакан.

— Вот поэтому лучше иметь каменное сердце, чем живое, но разбитое вдребезги, — брезгливо ухмыляется он.