Елена Ромашова - Sabbatum. Инквизиция

Грациозно пройдя, она села на стул напротив меня и положила лакированную скрипучую сумку себе на колени.

– Здравствуй.

Ее голос звучал, будто сладкая тягучая карамель. Но все-таки там слышались острые опасные нотки. «Карамель со стеклом», – пронеслось в моей голове.

– Здравствуйте.

Мне было страшно. Она пугала своим величием и статью.

– Как твои дела, Мелани?

– Хорошо…

Она рассматривала меня колким цепким взглядом светло-серых глаз, которые еще чуть-чуть светлее – и совпадут с ее цветом волос. От этого становилось жутко. Хотя лицо простое, с правильными чертами. Кто она? Что ей здесь нужно?

– А вы кто?

Она вежливо и холодно улыбнулась, как улыбаются детям в ответ на их никому не нужное любопытство.

– Меня зовут Реджина. – Ее имя мне нравится, мысленно повторяю его про себя. Оно похоже на звук открывающейся бутылки кока-колы. – И я приехала забрать тебя.

Ух ты! Никто мной не интересовался целый год! Я смотрела на нее и пыталась понять, кто она мне.

– А вы из органов опеки?

– Нет. Не совсем. Я буду опекать тебя, но я не из государственного учреждения. – Она пронзает меня своим лукавым взглядом, будто задает интереснейшую загадку, на которую я должна найти ответ.

– А откуда вы?

– Из одного очень милого местечка, под Блэкберном. Тебе такой ответ сойдет?

– Ничего не говорит… – Я смутилась, хотя на самом деле меня возмутить должен был этот ответ, потому что ни о чем. Как я: вроде есть, и вроде нет.

– Ну, конечно же, не говорит. – Она рассмеялась, словно я сказала очень смешную шутку. После чего встряхнула седыми волосами и поправила прядь, убрав ее за ухо. Ярким металлическим блеском сверкнул браслет на руке, приковывая внимание к себе и выдавая маленькую деталь хозяйки – татуировку на запястье хозяйки. Это было мгновение, так что рассмотреть я не успела, только увидела, что это что-то миниатюрное с линиями, окольцовывающими кисть. Наверное, поэтому она и надела браслет, слишком не сочеталось наличие татушки с таким шикарным видом.

– Дело в том, что, Мелани, я глава одной закрытой школы, очень маленькой и очень частной.

Она остановилась, смакуя сказанное. Будто ей нравился этот факт.

– Вы хвастаетесь? – Более нормального объяснения ее довольному виду я не нашла.

– Нет! – Она снова рассмеялась. Кажется, я ей вижусь очень смешной. – Просто факт. Я хочу тебя забрать к себе в школу…

И снова выжидающая пауза. Что она хочет от меня услышать?

– Звучит, будто из фильма…

Мне вспомнилось, как на прошлой неделе в палате у Салем мы смотрели «Гарри Поттера», и Салем обозвала Хагрида своим соседом – «такой же деревенщина и волосатый».

– Вполне! Только вот из какого: «ужасы» или «приключения»?

– В последний раз я по телевизору видела «Гарри Поттера», там тоже его звали в частную школу.

В этот раз я пошутила, но почему-то моя шутка не возымела действия. Она лишь странно, даже злобно, улыбнулась. Может, мне не стоит шутить? Ее, похоже, веселит, когда я в недоумении. Странная женщина!

– А ты хотела бы быть Гарри Поттером?

Она смотрит, превращая карамельный взгляд в острый, пронизывающий все нутро.

– Что? Нет.

– Вот и славно. Оставим фантазии о волшебстве детишкам. Я сейчас говорю о реальности. Я приглашаю тебя жить в моей школе. – Она отводит взгляд и рассматривает свои аккуратные розовые ногти.

– Зачем?

– Я чувствую вину. Ведь из-за моего ученика ты оказалась здесь.

– Что? – Я почувствовала, как мое сердце от услышанного замерло на ударе и запустилось вновь. – Вы меня знаете?

– Нет, но знаю достаточно, чтобы пригласить тебя к себе.

Меня разозлил этот ответ. Что за привычка отвечать, ничего не говоря конкретного! Ярость начала закипать во мне, подначиваемая зудом запястья.

– Что вы знаете обо мне?

– Ты попала в аварию из-за моего ученика. Ты сирота, откуда-то из Сассекса. Училась в замшелом колледже на деньги от государства, прозябая и прожигая свою жизнь на студенческих попойках. Подружек лучших нет, по крайней мере, то, что я видела нельзя назвать друзьями: их интересует лишь, где бы найти траву подешевле и с кем бы переспать. Ну, и как тебе?

Я ее слушала и ужасалась: неужели это я? Неужели все мое существование укладывается в презрительный тон этой леди – безнадежное и омерзительное. Теперь понятно, почему никто не приходил ко мне. Теперь понятно, почему так смиренно выношу эту мерзость палаты с гадкой тушенкой и макаронами – я просто не видела лучшей жизни.