Петер Клуг - Лисий хвост

Внезапно я почувствовал, что нахожусь в комнате не один. Я открыл глаза и потянулся к мечу, лежащему рядом с ложем, как и всегда. Тут я увидел, что рядом с моей постелью на расстоянии вытянутой руки сидит прекрасная девушка. Она была очень красива, таких глаз и волос я не видел никогда в жизни. Казалось, что в её глазах отражается поток воды, и в них можно было смотреть бесконечно, как и на текущую реку. А в чёрных волосах переливался свет луны, заглянувшей в окно, и это было похоже на игру лунного света на спокойной глади озера.

Черты её лица были тонкими и благородными. Не знаю, покрывали ли её лицо румяна или нет, но мне показалось, что её лицо и её белоснежное кимоно сияют каким-то странным светом. У меня даже в мыслях не возникло приблизиться к ней хоть чуть-чуть, привлечь её к себе, хотя мне стоило лишь протянуть руку. Столько благородства и чистоты было в ней, что я почувствовал смирение и робость.

В руках у неё был цинь искусной работы.

– Кто ты? – прошептал я. – Тебя послал хозяин?

Она печально улыбнулась мне и начала играть. Сначала очень медленно и неторопливо, потом быстрее. Такой прекрасной игры и такого проникновенного пения я не слышал нигде и никогда до этого. В лучших игорных домах можно встретить замечательных исполнителей, можно даже сказать, великолепных, однако им всем было далеко до этой девушки, все они меркли перед ней.

Её песни были грустны и печальны. В другие времена я потребовал бы песен о сражениях и приключениях, по крайности, о любви. Она же пела о разлуке с отчим домом, о чужбине, о родных местах и семье. Такие простые вещи, никакой доблести или приключений. Некоторые строки так и врезались мне в память, хоть прошёл не один год, так и сохранились в сердце.

Или вот:

Было совершенно понятно, что на душе у этой девушки печаль и грусть, но она ни разу не спела ничего о любви, значит, ей грустно по каким-то другим причинам. Почему-то меня это обрадовало. Я слушал её стихи, которым она подыгрывала, её песни, и при этом нисколько не хотел даже попытаться развеселить её. Более того, я лежал на боку, любуясь ею, слушая её музыку, и боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть настроение. Мне казалось, что иначе всё волшебство в комнате развеется. Мы были с ней вдвоём во всём мире, и не было ничего больше в целой вселенной.

Долго ли это продолжалось, я не знаю. Я уснул, должно быть, убаюканный мелодиями. Всю ночь я проспал и видел чудесные сны о море, горах и родных местах. Мне казалось, что я вижу лица родителей, но я мог и ошибаться, ведь я не встречался с ними много-много лет.

Утром я пробудился с первыми петухами, чувствуя себя необыкновенно отдохнувшим и бодрым, собрался и вышел из комнаты. Я отыскал хозяина гостиницы на кухне, где он уже командовал прислугой. Увидев меня, все согнулись в глубоком поклоне и стояли так, пока я не заговорил с ними. Я отвёл хозяина в сторонку и спросил его полушутя:

– Ну что, ты так сильно испугался меня, что отправил её ко мне, чтобы я смягчился?

Хозяин похлопал глазами.

– Я не понимаю, мой господин, – промолвил он.

– Ну-ну, не отпирайся. Эта девушка просто какое-то чудо. Ты знаешь, она не должна прозябать здесь. У тебя хорошая гостиница, даже очень хорошая, но она со своим музыкальным дарованием заслуживает гораздо большего.

– Мой господин…

– Я понимаю, что ты много потратился на её обучение. К тому же ты теряешь, если она не будет больше выступать здесь. Сумма выйдет круглая, я полагаю, но мы ведь с тобой договоримся, а, старый плут?

– Мой господин, я, правда, не понимаю, о чём вы говорите. Я никого не посылал к вам, ведь вы же велели вас не беспокоить. Может быть, какая-то из моих девушек и пробралась к вам ночью, но, клянусь, что это она сделала на свой страх и риск. К тому же, среди моих слуг нет особенно одарённых на музыкальном поприще, тем более таких, которые бы понравились вам как человеку придворному и знающему толк.

Мне стал надоедать этот разговор, и я просто описал ему девушку, виденную ночью, и сказал, какие песни он играла и пела мне. Хозяин отрицательно покачал головой.

– У нас нет таких девушек, и никто из тех, кто есть, не умеет так искусно играть и петь, мой господин.

Я потерял терпение, топнул ногой и приказал ему привести ко мне всех его служанок и музыкантов, вообще всех девушек, которые есть в гостинице. Поднялась суматоха, раздались крики и причитания. Я видел неподдельный испуг хозяина и понимал, что он говорит правду, и все мои приказы напрасны. Но и остановиться я уже не мог, и не успокоился, пока не увидел перед собой всех девушек, каких удалось сыскать в гостинице. Это оказались и работницы, и служанки, и даже пара дочек постояльцев, которые со страху также присоединились к всеобщему показу.