Олеся Корнеева - Грань

Павел Лукич, привыкший к богатому убранству барского дома, брезгливо морщил нос, гладя на убогое жилище крестьянской семьи: самотканые половики, полинявшие занавески на окнах, печь, занимающая большую часть комнаты, убогая кухонная утварь и мебель. Ольга привела его в комнату, где спала Татьяна:

– Она спит уже четыре дня, мы боимся, что дочка умрет. Иногда она кричит и плачет во сне, помогите нам, мы отблагодарим вас всем, чем вы пожелаете! – плакала женщина. Лекарь презрительно посмотрел на Ольгу, думая о том, что с них и взять-то нечего, недоумевая, зачем барину нужно было вообще его сюда посылать, умерла бы и ладно, мало ли детей в крестьянских семьях умирает, что ж теперь, ему, ученому человеку всю голь обхаживать!

– Выйди отсюда, и не скули!– жестко сказал он сквозь зубы матери девочки, начиная закипать от негодования, – Лучше иди мужа накорми, с поля, поди, пришел, усталый, что смотришь, пошла отсюда, или я сейчас же уйду, а Николаю Ивановичу скажу, что ты меня в дом не пустила, и пусть дохнет твое отродье медленной и мучительной смертью!

С этими словами Павел Лукич демонстративно отвернулся и открыл свой чемоданчик. На самом деле, лекарь был родом из такой же нищей семьи и на собственной шкуре познал все тяготы жалкого существования и лишений, но в какой то момент ему очень повезло. Господский лекарь увидел в нем способности к врачеванию и устроил учиться сначала в гимназию, а затем обучил лекарскому делу. Это было поистине большой удачей для крестьянского ребенка, но взамен он должен был отречься от своей семьи и придумать для себя новую биографию, потому как лекарями становились лишь представители господских семей. Это стало очень тяжелым испытанием для юноши, что впоследствии привело к излишней резкости и жестокости Павла Лукича, который своей грубостью, словно ширмой, пытался скрыть свое происхождение.

Ольга и Григорий уже начали нервничать – слишком долго лекарь не выходил из комнаты, где спала Танюша. Наконец, материнское сердце не выдержало, и она вошла в коморку:

– Павел Лукич, – шепотом позвала она, – Скажите, что с ней?

Лекарь, закрывая свой чемоданчик, даже не взглянул в сторону женщины.

– Завтра еще приду, а пока вот вам отвар, вливайте ей по капельке в рот вместе с водой, думаю, поправится.

Быстрым шагом он вышел из каморки, надел плащ, и ушел не прощаясь. Но, не смотря на тяжелый недуг, с помощью Павла Лукича, спустя несколько дней Таня пошла на поправку, но на смену бесконечному сну пришла лихорадка. Девочку бил озноб и кашель. Павел Лукич приходил три раза в день, поил ее какой-то горькой и вязкой жидкостью, растирал барсучьим жиром, и вскоре Танюша поправилась.

– Спасибо вам, Павел Лукич, низко кланяясь, благодарила Ольга.

– Примите, пожалуйста, в знак искренней благодарности, наши нехитрые гостинцы – сказал Григорий, протягивая лукошко яиц и мешок с только что ощипанными гусями.

Павел Лукич был в растерянности, воспоминания прошлой голодной жизни все еще не покидали его, ныне надменного и черствого человека, отчего в памяти всплыло событие из детства – выдался голодный неурожайный год, сутулая, худенькая женщина – его мать, отдает последнее, что было в доме – зерно и овощи жадному ухмыляющемуся помещику, в то время как он и его братья и сестры, обессилившие от голода должны идти в поле. В тот день от голода умерла его сестра Ульяна, милая хрупкая белокурая девочка. Буря чувств охватила лекаря в тот момент, когда он вспомнил этот эпизод из своей жизни. В носу неприятно защекотало, к горлу подкатил ком, он почувствовал, что из глаз вот-вот хлынут слезы.

– Уберите это, мне ничего не нужно, кормите детей! – быстро и угрюмо проговорил он и вышел из дома. Ольга кричала ему вслед слова благодарности, но он не слышал ее, слезы очищали черствую душу этого человека.

ГЛАВА 3

Годы пролетели невероятно быстро. Танюше было шестнадцать лет, она расцвела словно первый весенний цветок: стройная фигурка, густая русая коса, мягкие черты лица, одним словом завидная невеста.

Девушка отличалась прилежностью и аккуратностью, за что барин взял ее на службу помощницей портнихи. Она была довольна своей работой. Еще бы, у дочки барина Арины Николаевны была такая же фигура, как и у Танюши, и все новые платья, пошитые для нее из самых дорогих тканей, портниха шила, примеряя на Таню, дабы не беспокоить лишний раз капризную и вечно чем-то недовольную барскую дочку. Танюша же каждый раз, глядя на себя в зеркало, в новом роскошном бальном платье представляла будто бы она знатная дама, собирающаяся на бал, фантазировала как она нарядная будет грациозно кружиться в танце с прекрасным незнакомцем, как будет любоваться роскошью и убранством бального зала… Но это были лишь мечты, наступал вечер, она возвращалась домой и окуналась в омут домашних хлопот: приносила воду, готовила ужин, стирала, штопала, а после, уставшая, ложилась спать, и ей снился зеленый холм, барская усадьба, утопающая в цветущей сирени и его любящие глаза.